Конец света отменяется

Кащеев Кирилл

Мгновение висело молчание – а потом Соболева-мама пронзительно завизжала:

– Воспитание не нравится? – и рванулась к дверце «Мерседеса». Мурка с Кисонькой повисли у нее на руках. – Пустите меня, я заткну ей рот!

– Ну что у вас за манера – затыкать другим людям рот, – укоризненно сказал Вадька. – Пусть высказываются – узнаешь много полезного! Вот я не очень знал, их вину доказать можно, а теперь – пожалуйста, признание! – И он показал свой мобильный Соболеву-старшему. На экране, плюясь и брызжа ненавистью, бесновалась директорша Анна Степановна.

Она подавилась хохотом

и уставилась на Вадьку:

– Ты-ы! Мне про тебя Васенька рассказывал. Эти бы придурки богатенькие никогда не догадались, – она пренебрежительно махнула в сторону Соболевых. – Я тебя ненавижу! – пронзительно завопила женщина и попыталась выбраться из-за руля. – Чтоб ты сдох!

– Сейчас я заткну ей рот! – решительно шагнула вперед Вадькина мама. – А я еще ей сочувствовала, мерзавке!

– Ты знал, – тихо сказала Мурка. – Еще в аквапарке понял, что это они.

Вадька поморщился:

– Мог бы и раньше догадаться! На нас упал холодильник, но столкнуть его никто не мог, потому что другого хода на площадку девятого этажа не было, кроме как по лестнице… – напомнил Вадька и вопросительно поглядел на Мурку. Девчонка согласно кивнула, но сам Вадька уже отрицательно мотал головой. – А лифт? Кабинка лифта?

– Лифт же отключен… – начала Кисонька и осеклась.

– Вот именно! – с торжеством сообщил Вадька. – А кто его мог включить? Да тот же, кто и выключил, – директриса! Они даже продолжали сами пользоваться лифтом – помнишь, когда на нас холодильник свалился, Василь Михалыч появился непонятно откуда? Тогда я об этом не задумался, а потом вспомнил! Он – изобретатель, а взрывчатка явно самодельная, тоже можно догадаться. Мама! – повысил парень голос. – Помнишь, ты ходила к Анне Степановне скандалить из-за холодильника? Вернулась, еще кричала, чтоб та шла на радиорынке торговать? Почему на радиорынке?

Надежда Петровна, уже собиравшаяся на пару с мамой-Соболевой вцепиться директорше пансионата в волосы, остановилась и растерянно поглядела на Вадьку.

– Так у нее чемоданчик был с какими-то штучками… С проводочками… Вроде тех, что у тебя в комнате валяются. Ты еще говорил, такими на радиорынке торгуют. Она их перебирала…

– Наша мама видела взрывчатку, – вздохнул Вадька. – Больше всего Анна Степановна боялась, что мама вспомнит. А уж когда она стала бегать по этажам и нас разыскивать, а потом кричать, что мы ушли в аквапарк – тут-то директорша и задергалась! – Вадька невольно вопросительно покосился на машину, но Анна Степановна только зло скривилась и отвернулась. – Василь Михалыч наверняка вспомнил, как Катька с Кисонькой шорты чистили в санитарной комнате, где чемоданчик лежал, – задумчиво продолжал Вадька.

– А когда аквапарк не взорвался, они ударились в бега, – подытожила Мурка. – Счастье, что убить Надежду Петровну не пытались!

– Меня? – изумилась мама и растерянно поглядела на так и сидящую в «Мерседесе» директоршу. – Со мной Володя был…

Вадька только кивнул – ну и слава богу.

– На самом деле это все я уже по дороге додумал! – признался он. – Я нож вспомнил. Тот, которым вас хотели прирезать в туалете, – напомнил Вадька. – Я его видел! В комнате Василь Михалыча, в машинке для разделки кур.

Единственный человек, который мог знать, что мы едем на косу, – Анна Степановна! Мы в холле говорили, а она в дверях кабинета стояла. Наверное, испугалась, что мы все-таки останемся до конца недели, и решила нас так… поторопить.

– Я ей не курица, – мрачно буркнула Катька. – И наша мама – тоже. Правда, Евлампий Харлампиевич?

Гусь согласно гоготнул и прижался головой к бедру Катьки.

– А «мерс» откуда? – разглядывая побитую машину, спросила она. – Это ж этих… конкурентов машины, может, они все-таки замешаны?

– Это мой, – мрачно буркнул Соболев. – Точнее, жены. Во дворе стоял. По максимуму нашу семейку уделать хотели: и прикончить, и аквапарк взорвать, и машину угнать.

– А вы еще кого-нибудь разорите – глядишь, у них и получится, – невинно сообщил Вадька.

Соболев растерялся:

– Ты что же, меня обвиняешь? Это бизнес! Я и так место практически за городом выбрал… – он оборвал сам себя. – Чего я перед тобой оправдываюсь? Аквапарк мне спасли, ну и… жизнь вроде как… И мне, и сыну, и жене… И другим… И большое вам за это спасибо! Машину побитую оплачу, – Соболев кинул взгляд на мини-вэн. – Шоферу премию… Большую! Ну а вы чего хотите? – благостно улыбнулся он компании сыщиков.

Ребята переглянулись.

– Чтоб ваш сын больше ко мне и близко не подходил! – отрезала Кисонька. – Не звонил. В Сети не писал. Даже имя мое не упоминал. И главное – не пел!

– Ему теперь будет не до пения. Хватит ерундой заниматься, если мать его не собирается в чувство приводить, придется самому. Ну а еще что? Хотите у меня в аквапарке покататься? Бесплатно!

– Да! – выкрикнула Катька.

– Нет! – вскричала Надежда Петровна.

Сева тяжелым взглядом уставился на Соболева:

– Дешево у вас в городке жизнь стоит! Убивают за копейки, а за спасение жизней и собственности на миллионы долларов предлагают с горки покататься!

Соболев ответил ему таким же тяжелым взглядом:

– Ваша компания не боится лезть туда, где запросто можно расстаться с жизнью. Вы умеете обезвреживать взрывчатку. И вычислять преступников. И теперь хотите получить за свои подвиги приличное вознаграждение, – он вдруг весело усмехнулся. – По тысяче евро на каждого будет нормально?

Сева мысленно прикинул обычный размер гонорара их агентства, потом стоимость аквапарка… Эх, не будь тут посторонних, он бы еще поторговался, а так…

– Ладно, сойдет, – неохотно пробурчал он, всем видом намекая, что спасение досталось Соболеву по дешевке. – Только еще Вадьке новый ноут купите – самый навороченный!

– Нет! – Крик Надежды Петровны заставил остальных недоуменно поглядеть на нее. – Вы взрослый человек, а поощряете такие… безобразия! А если они будут постоянно лезть в опасные места, надеясь, что им за это заплатят?

Выражение Вадькиного лица стало… интересным. Катька присела, пряча пылающий лоб и щеки в перьях гуся. Мурка судорожно закашлялась, а может, просто пыталась скрыть нервный смех. Только Кисонька и Сева сохраняли невозмутимость.

– Я бы не назвал спасение моего аквапарка безобразием, – осторожно сказал Соболев.