Конец света: первые итоги
Шрифт:
«Выставка жестокости» (1970) — его первая попытка создания произведения в реалистической манере; в 1984-м он повторит ее с автобиографической «Империей Солнца» («Empire of the Sun»), в руках Стивена Спилберга обернувшейся мелодрамой.
Баллард многие десятилетия царил в англосаксонской фантастике подобно старой обезьяне с наизусть заученными ужимками. В 2000 году издательство «Fayard» выпустило «Суперканны» («Super-Cannes»), успокоив его поклонников: труп еще подает признаки жизни. Единственной катастрофой, которую он не сумел предвидеть, оказался настигший его в 2009 году рак простаты.
Номер 61. Поль-Жан Туле. Моя подруга Нан (1905)
О чем идет речь? О вольном и живом ремейке романа Золя «Нана», лишенном иной морали, кроме окрашенного грустью удовольствия. О восхвалении проституции устами
Нан путешествует на яхте в обществе некоего промышленника (выходит дело, за минувшие сто лет ничего не изменилось?). Рассказчик знакомится с ней, когда она выпадает из омнибуса, проезжающего по маршруту Батиньоль — Клиши — Одеон. Они пьют абсент на улице Руаяль, идут в синематограф и казино, а потом садятся на поезд и едут в Венецию. Снобизма во всем этом ничуть не меньше, чем у Пруста, хотя Нан все-таки не такая кривляка, как Одетта. «Да оставьте вы в покое это Искусство, глядишь, и оно от вас отцепится».
Туле делает вид, что пишет легкую светскую безделицу, изукрашенную забавными афоризмами, сияющими, как огоньки во тьме: «По правде говоря, то, что ей больше всего нравилось в нем, было вовсе не его присутствие»; «В тот вечер я не смог бы отказать ей ни в чем, даже в обмане»; «Откровенно говоря, я никогда не претендовал на то, чтобы монополизировать ее нежность. Ведь это был бы эгоизм? Да и денег у меня не было».
«Моя подруга Нан» — это сжатая версия «Любви Свана» (Анаис Дюнуа, по существу, такая же глупая курица, как Одетта де Креси), но, загоняя себя в романный лаконизм, автор должен быть готов к приступам более глубокой и острой боли. Пруст хотя бы выплескивал свою боль наружу, до бесконечности пережевывая одно и то же, разбирал ее по кусочкам, как вареного рака. Туле сгущает боль, готовит из нее ликер, а потом поднимает бокал, осыпает бранью оркестр, раздевает шлюху и умирает (или падает замертво на пол). Как ни странно, оба гения скончались примерно в одном и том же возрасте (Пруст в 51 год, Туле — в 53). Встречались ли они? Возможно, что и встречались, хотя Туле слишком редко просыхал, чтобы встреча отложилась у него в памяти, а Пруст… Пруст был слишком большим снобом, чтобы интересоваться каким-то пьянчугой-беарнцем.
Замысел у обоих был одинаковый (и не важно, что на его осуществление у одного ушло сто страниц, а у другого — три тысячи). Они хотели показать свое время через образ шлюхи. Показать свое время, чтобы объять весь мир (объять или обнять — в данном случае не имеет значения). Поэт Поль-Жан Туле не принимал романную форму всерьез, потому-то его собственный роман постарел ничуть не больше, чем «По направлению к Свану». Он слишком хотел нравиться, чтобы позволить себе хоть одну лишнюю морщинку. До самого конца рассказчик упорно убеждает самого себя, что Нан ему просто подружка. Он думает, что ему на нее плевать, тогда как на самом деле он от нее без ума. За лжесатирой скрывается подлинный роман о любви — чистой, свободной, современной, беззаботной. «Иногда она приподымает веки, и тогда ты видишь мерцание света в ее глазах, словно тепловую вспышку во мраке ночи». Только те женщины, которые не надоедают, способны так ласково причинять нам боль.
//- Биография Поль-Жана Туле — //
Жизнь Туле сравнима с его творчеством: короткая (53 года), наполненная прелестными куртизанками и строго осуждаемыми удовольствиями (покер, опиум, алкоголь, талант). Лишившийся матери сирота, он всю жизнь повсюду искал красоту, иногда находил ее и часто терял. Он писал письма самому себе, трудился литературным негром на Вилли [60] , сурово раскритиковал одну из его пьес и едва не вступил в сотрудничество
60
Вилли — литературный псевдоним Анри Готье-Виллара
Когда под Арлем в парке старом
Трепещет пламя розы красной
И небеса горят пожаром,
Поверишь в счастье — и напрасно.
Этот беарнец, дамский угодник и литературный гуляка (друживший с Тулуз-Лотреком, Жироду и Леоном Доде) обожал кутежи на парижских Больших бульварах и кабаре Монмартра 1900-х. Баскский берет и нежный, хоть и насмешливый взгляд быстро превратили его в культовую фигуру, в «писателя для писателей», этакого Ларбо, с которым у него было много общего: приличный доход, страсть к путешествиям и любовь к поэзии. «Моя подруга Нан» («Mon amie Nane») была опубликована в 1905 году, «Зеленая девушка» («La Jeune Fille verte»), наряду с другими произведениями, — в 1920-м. Он обладал отменным вкусом, а потому скончался в Гетари и был похоронен в прелестном уголке с видом на Атлантический океан, незадолго до выхода в свет его знаменитых «Контррифм» («Contrerimes»; 1921), фигурирующих в настоящем рейтинге на шестом месте.
Номер 60. Филипп Соллерс. Мания страсти (2000)
Филипп Соллерс вызывает у меня дикое раздражение, и именно по этой причине я включил его в свой избранный список. Этого раскрученного СМИ гистриона можно упрекнуть во многом: под видом биографа мертвых писателей (Казановы, Виван-Денона, Сада, Ницше, Стендаля) он говорит только о себе; ему непременно нужно высказать свое мнение обо всем на свете (в особенности о том, о чем его не спрашивают); он постоянно отбивает воображаемые атаки (может, он — Дон Кихот в версии «Клозери де Лила»?); он вечно жалуется, что его никто не читает… Как сказал Полан: «Прочитали — полюбили». Я прочел «Манию страсти» в 2000 году и включил ее в список своих любимых книг ХХ столетия под номером 60. Уверен, что автор обидится на меня, потому что его обогнали Модиано и Уэльбек, хотя он должен радоваться, что сам обогнал Хемингуэя и Батая!
«Мания страсти» — это сборник цитат (из Сирано де Бержерака, Андре Бретона, Лотреамона, Виктора Гюго, Мопассана и других). Такое у Соллерса встречается на каждом шагу. Интересно, почему люди, с уважением относящиеся к пэчворкам Шуля, коллажам Балларда, альбомам вырезок Питера Бирда и мозаичным полотнам Берроуза, не способны оценить по достоинству научную расчлененку Соллерса? Он просто хочет заставить вас читать то, что нынче читать не принято. Он напластовывает интригу за интригой и вносит в них разлад при помощи своих парадоксальных афоризмов («Духи пребывают в мрачном настроении, Господь Бог — игрив»; «Террористы чудовищно сентиментальны»; «Первым правом человека должно быть право на бессмысленность»), он поражает читателя нагромождением эпитетов («пустой безмолвный сферический», «загорелая изощренная гибкость»), его списки напоминают перечни а-ля Арман [61] , а диалоги отличаются крайним лаконизмом.
61
Арман — персонаж-вампир из цикла книг «Вампирские хроники» американской писательницы Энн Райс
В романы Соллерса часто довольно трудно въехать, но в данном случае уже через несколько страниц начинаешь чувствовать себя так, словно сунул пальцы в электрическую розетку: «И это все мое? Нос, лоб, глаза, горло, легкие, шумы, город, камень, мост, река». Соллерс не просто пишет, как все, автобиографические романы (здесь, например, он рассказывает историю своей любви к Доминик Ролен), он играючи ныряет в пропасть и жонглирует авторскими объяснениями текста и личными комментариями. Я провел один любопытный тест и убедился: Соллерса невозможно читать, одновременно смотря телевизор или слушая музыку. Чтение Соллерса — занятие на полный рабочий день. Это означает, что он требует от вас не просто внимания, но концентрации. Он разбрасывается ради вас, но — осторожно, сигнал тревоги! — его стилистика сродни стилистике электрода.