Конец света
Шрифт:
– А что? Ага? Вот!
– подавленно ликовал Костя.
– Действительно ведь, товарищ Пискарев, падают, да...
– удивился Прудников.
– Что падают, то это конечно, а только... Ведь мне и самому сколько разов приходилось это видать в море.
– В самое море падают?
– живо осведомился Костя.
– Может, и в море... не знаю куда, в точности не отвечу, - признался рыбник.
Так стояли они и смотрели с полчаса, пока на их же глазах почему-то все меньше и слабее стало расчерчиваться сверху вниз блистающими полосами небо, как будто устало уж заниматься этим, и те звезды, которые сияют на нем испокон века, проступили
– Вот и все... как ничего и не было...
– сказал рыбник.
– Я вам говорю, бывает, - и сколько разов сам видал, только, конечно, ведь за делом стоишь и внимания на это не обращаешь... Одним словом, звезды, это, вам сказать, не рыба: сколько их падает, а не меньше прежнего остается...
– Поэтому надо идти спать... Ну, Костя, ты успокоился?
– погладил Костю по голове Прудников.
Костя не отвечал, потому что не успокоился. Он и уснул не сразу на клоповом диване: сколько ни старался он закрыть глаза как можно крепче, звезды все-таки сверкали и сверкали, падая с неба в море.
VI
На другой день Прудников, показывая везде свою бумажку о командировке, обошел керченские рыбные заводы, и Костя, его сопровождая, узнал, насколько густо пропах селедкой и копченой таранью весь этот город, стоящий на конце света.
А его отец был весел и доволен. Он неутомимо вносил в свою записную книжку с понятной жадностью спецкора всевозможные цифры отчетов и выводы, добытые долгим путем опыта.
Так он отмечал, что "наибольшую ценность керченская рыба, главным образом сельдь и камса, имеет в соленом виде, а маринады из нее получают развитие только в самое последнее время, причем камса в этом виде начинает успешно конкурировать с прославленной килькой"; что "по качеству и упитанности керченская рыба занимает первое место в Союзе и проникает довольно интенсивно на иностранные рынки"; что "пущенный в тридцать первом году холодильник имеет производительность в пятьсот центнеров в сутки"; что "керченское рыболовство дает пять процентов всей рыбной продукции Союза"; что "для обслуживания этой промышленности Рыбтрест имеет бондарные мастерские, вырабатывающие до полумиллиона бочек в год на такую-то сумму, а также корабельные мастерские такой-то мощности..."
Записей этих оказалось у него так много, что пришлось купить новую записную книжку, потолще. Вообще Прудников настроен был очень деловито и проявлял большую энергию в осмотре всех уголков Керчи, имеющих отношение к рыбному делу. Так что к концу второго дня у него составилась уже довольно полная картина рыбной промышленности Керченского пролива. Он даже знал уже, что такое аламаны - сети, пришедшие сюда из Турции, и како-ами - сети, пришедшие из Японии, и скипасти - наследие древних местных греков, и чем они отличаются от закидных неводов, называемых большими волокушами, или от волокуш малых, которыми ловят бычков...
С самоуверенностью спецкора он решил в конце второго дня, что охватил со всех сторон это сложное дело и может считаться недюжинным его знатоком. Он даже заходил, между прочим, и в керченский музей и получил кое-какие сведения о боспорском царе Митридате VI...
– Ну, Костик, - сказал он вечером 12 октября, - переночуем здесь с тобою еще одну ночь, благо уехал к себе домой Пискарев и ночевать мы уж будем не на лестнице, а завтра махнем еще в одно рыбное место, в Балаклаву!
– На пароходе?
– спросил Костя.
– Нет, парохода завтра нет, и еще его три дня не будет... Придется
Поезд из Керчи выходил утром, и опять тащился он целый день по крымским зяблевым вспашкам и озимым посевам, и только поздно вечером в полнейшей темноте дотащился он до Джанкоя, где была пересадка на Севастополь.
Заняв столик и приказав Косте деятельно оберегать его стул от покушений, Прудников несколько раз ходил в буфет за чаем, чаепитием же он отвел свою московскую душу и стал мягкосердечен... Так что, когда в зал ожидания зашла толстогубая молодая цыганка в пестрых лохмотьях и швейцар, подскочив к ней, завернул ее решительно назад, Прудников крикнул ему:
– Товарищ! Она такая же полноправная гражданка, как и все!
Прудников думал купить плацкарту на первый же скорый поезд, шедший из Москвы в Севастополь, но свободных мест в этом поезде не оказалось, пришлось ждать другого. Зато скорый поезд привез московские газеты за 11 октября, и в одной из них Прудников прочитал телеграмму симеизской обсерватории, что в ночь с 9 на 10 октября замечено было необычайно сильное и продолжительное падение метеоритов в южной части неба, совсем необычное в это время года. Сообщалось, что наиболее сильное падение, когда насчитывалось до трехсот метеоритов в минуту, приходилось на время с половины девятого до половины десятого вечера и что в Нью-Йорке не могли этого видеть, так как там был день, а не ночь. Тут же высказывалось робкое предположение, что это или пролетала мимо Земли комета, или осколки взорвавшегося небесного тела.
Прудников прочитал это место в газете Косте и сказал:
– Вот видишь, что это такое было!.. Даже и астрономы стали перед этим в тупик!
– Ага!
– торжествовал Костя.
– Я тебе говорил!.. Я тебе ведь говорил! А какое это небесное тело?
– Небесное тело что такое? Это... какая-нибудь планета, может быть вроде нашей Земли.
– Вроде Земли? Сказал тоже!.. Как же она могла взорваться?
– Ну, просто лопнула и рассыпалась на куски... Вот эти-то куски и летели...
– Как так лопнула?
– Этого уж я не знаю как... Одним словом, мы с тобой видели ее конец... Только не поняли конечно, что это - конец какой-то планеты...
– Пла-не-та?
– повторил Костя в изумлении.
– Такая же, как Земля?.. Вот так та-ак!..
Немного подумав, он спросил очень живо:
– А на этой планете были спецкоры?
Прудников сказал: "Гм..." - и добросовестно задумался было, но ответил найденно-уверенно:
– Еще бы нет!.. Ведь это была планета, достигшая своей зрелости, почему она и скончалась... А если она достигла зрелости, то, разумеется, на ней когда-то, очень, конечно, давно, были свои спецкоры!
Джанкойский зал ожидания бурлил, как кипящий котел; то там, то здесь подымалась брань из-за захваченных стульев, и в черную трубу под потолком, покрывая все голоса, добросовестно гундосил кто-то неведомый Косте: "Паф-та-ряю... Поезд... номер... отходит..."
– Это наш поезд отходит?
– спрашивал Костя, схватываясь, но отец отвечал:
– Успокойся, это на Москву... А до нашего смело ты можешь отлично выспаться: ложись!..
1931 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
Конец света. Впервые напечатано в "Красной нови" № 2 за 1934 год с подзаголовком "Рассказы о детях". Вошло в сборник "Около моря". Печатается по собранию сочинений изд. "Художественная литература" (1955-1956 гг.), том второй.