Конец тьмы (Капкан на 'Волчью стаю')
Шрифт:
– Люблю фургоны! – воскликнул Сэнди, и все мы облегченно засмеялись.
Я не чувствовал ни малейшей вины или страха. Тогда мне казалось, что это игра.
Владелец «форда» пошевелился, застонал и поднял голову.
– Что вы, ребята, делаете?..
Нан приставила ему нож к ребрам.
– Вопросы потом, техасец, – сказал Сэнди. Когда мы проехали около пяти миль, Сэнди велел Шаку затормозить. Шоссе в этом месте было пустынным. Мы свернули на едва заметную грунтовку. Трясясь по кочкам, объехали голый холм и поставили «форд» носом к дороге. Мы очутились
В двадцати футах от «форда» лежала куча камней. Нан с Сэнди сели на них. Я устроился на корточках неподалеку. Облокотившись о крыло автомобиля, Шак раскурил окурок сигары. Владелец машины, блондин лет тридцати пяти с коротко стриженными волосами и плешью, стоял около открытой двери, тер шею и растерянно моргал. Красные нос, лоб и плешь шелушились. На светло-голубой спортивной рубашке виднелись пятна пота. Короткие кривые ноги в серых штанах и черно-белых туфлях, на сползший пояс нависал живот.
Под ярким солнцем сверкало золотое обручальное кольцо, а на правом мизинце – массивный перстень – знак ложи.
Он попытался улыбнуться.
– Я думал, что маленькая леди путешествует одна.
– Как тебя зовут техасец? – поинтересовался Сэнди.
– Бечер. Гораций Бечер.
– Чем ты занимаешься, Гораций?
– Я менеджер «Блю Боннет Тайл Компани» из Хьюстона. Объезжал нашу территорию с проверкой.
– И проверкой девочек, путешествующих автостопом? – усмехнулся Сэнди.
– Ну, знаете, как бывает...
– Как, Гораций?
– Не знаю. Я просто увидел ее... – Толстяк сделал усилие собраться с духом. Его улыбка стала более заискивающей. Легко было понять, что он говорил себе: «Ты же продавец, ну вот, давай уговаривай, дружище». – Наверное, вам, ребята, нужны деньги и машина. Все застраховано, так что можете забирать. Я не причиню вам неприятностей, ребята, ни капельки. Подожду, сколько вы скажете, а потом заявлю о пропаже. При этом я забуду номер. Ну как, по рукам?
– Брось бумажник, Гораций, – приказал Сэнди.
– Конечно, конечно. – Он вытащил бумажник и бросил. Бумажник приземлился рядом со мной, и я передал его Голдену. Сэнди пересчитал деньги.
– Двести восемьдесят два бакса, Гораций. Замечательно. Очень мило с твоей стороны, дружище.
– Люблю иметь при себе много наличных денег, – похвастался Гораций.
– Мм...м. Кредитные карточки, членские удостоверения. Ты весь начинен карточками, Гораций. «Американский легион» тоже?
– Я вступил в него сразу после войны. Служил в оккупационных войсках в Японии.
– Прекрасно. Являешься членом многих клубов? – Ну, «Лоси», «Масоны», «Цивитан».
– Есть успехи в гольфе?
– Я играю в боулинг по классу "А". В прошлом году в среднем набирал сто восемьдесят три очка.
– За игрой пьешь пиво?
– Конечно, но ведь часть игры, по-моему...
– Гораций, у тебя отвратительная
Бечер шлепнул себя по животу и рассмеялся. Но смех под жгучими лучами солнца быстро стих.
– Что это за жирная девка на фотографии, дружище?
– Моя жена, – довольно натянуто ответил Гораций.
– Лучше и ей не давать пива. Это твои дети?
– Да, двое. Этому снимку три года. Сейчас у меня еще родился сын. Ему восемнадцать месяцев. Забирайте машину и деньги, ребята, и никаких обид.
– Если мы заберем, ты назовешь это воровством? Бечер посмотрел на Сэнди.
– А что же это такое?
– Ты удачливый бизнесмен, член многих клубов. У тебя появился шанс одолжить нам машину и немного денег.
– Занять?
– Мы твои новые друзья. Веди себя с друзьями хорошо, техасец.
– Конечно. – Бечер сразу все понял. – Если хотите, я вам их займу.
Он потихоньку двигался к открытой двери «форда». Я заметил движение и думаю, что и Сэнди обратил на него внимание.
Внезапно Бечер нырнул в машину и раскрыл бардачок. Обеими руками выгреб оттуда целый водопад торговых марок, использованный клинекс, лосьон от солнца, дорожные карты. Наконец его руки стали двигаться медленнее и затем замерли. Он затих, и мы услышали его хриплое дыхание. Толстяк медленно выбрался из машины и слабо улыбнулся вымученной улыбкой.
– Фу, как невежливо, дружище! – укоризненно произнес Сэнди. Раздался треск разрываемой ткани – высоко в небе пронесся самолет. Бечер стоял, отбрасывая короткую черную тень, и обильно потел. Ситуация менялась, и Гораций сам был в этот виноват. Я почувствовал, как в моем животе похолодело.
Шак медленно вытащил из кузова тяжелую, картонную коробку. Гораций тотчас же властно воскликнул:
– Осторожнее! Это спецзаказ. Импортированная из Италии черепица для крыши бара.
Шак поднял ящик с большим усилием, но так грациозно, будто тот был пустым. Он поднял ящик над головой и бросил. В белом солнечном свете ящик медленно пролетел по дуге, перевернулся и грохнулся на камни. Из него посыпались яркие черепки.
Этот ритуальный поступок обозначил перемену в ситуации. Бечер, очевидно, почувствовал, что его положение быстро ухудшается, и предложил:
– Я просто спишу ее. Конечно, я дам взаймы машину и деньги. Вам, понимаю, хочется развлечься.
Нан зевнула, как кошка. Сэнди подобрал несколько камней и начал аккуратно бросать их в оставшуюся целой черепицу, пока четвертый не попал в цель.
Ситуация все больше накалялась. Мы приближались к какой-то черте. Мне запомнился случай, очень похожий на этот. Пятеро четырнадцатилетних парней, в том числе и я, августовским субботним вечером поехали на велосипедах к дому Крозьеров. На лето хозяева укатили куда-то в Мэйн. Пол Битти, мой лучший друг в то время, был безнадежно влюблен в Марианну Крозьер. Наша идея, смешная, озорная и слегка романтическая, заключалась в том, чтобы залезть в дом, найти комнату Марианны и оставить там таинственное послание от анонимного обожателя.