Конец тьмы
Шрифт:
Видение сменилось, и Айлани увидела сына посреди жестокой рубки. Его глаза сверкали яростью, лицо было искажено ненавистью, клинок без устали разил врагов, густо сея смерть. Воины неприятеля падали под его ударами, и кровавые брызги хлестали в королевский доспех, стекая по нему красными потеками. Видение вновь сменилось, и сын восседал на коне уже посреди пустыни, на окраине разгромленного оазиса. Все вокруг было усеяно трупами и прочими следами кровавой битвы, прямо напротив Короля несколько десятков воинов удерживали к’Зирда в одеждах ыты-хана. Подле пленника сбились в кучу полтора десятка змееязыких женщин с детьми – гарем вельможного песочника. Сын что-то гневно и обличительно вещал, обводя окровавленным мечом поле боя, и решительно разрубил им воздух. В тот же миг воины пронзили ыты-хана копьями, и множество лучников спустили
Сын стоял на палубе её корабля, укрываясь щитом и держась за леер. В выгравированный на стальной поверхности щита огненный смерч били стрелы, отскакивая прочь, словно мелкий гравий, сам корабль стремительно нёсся в неудержимую атаку. Его таран нанес сокрушительный удар в борт пиратского судна, сын выхватил меч и вскричал боевой клич. Десятки воинов взревели в ответ, и поток латников ринулся по переброшенным с борта на борт мосткам на вражескую палубу. Из пенящейся кровавыми пузырями морской воды вылетали вакрийские воины и, приземляясь на пиратскую палубу, плечом к плечу с Людьми бросались в жестокую сечу. И вновь сын рубился в гуще врагов, и отцовский меч в его руках, зловеще мерцая черными боевыми чарами, безжалостно рассекал противников надвое. Картинка дрогнула, и Айлани увидела сына, стоящего посреди залитой кровью пиратской палубы, густо усеянной телами убитых. Вакрийские и человеческие воины выволакивали из трюмов пленных пиратов, их жен и детей и сгоняли к центру корабля уколами клинков. И вновь сын гневно вещал что-то, исполненное ярости и злобы. Он швырнул пленникам под ноги охапку какого-то грязного тряпья, и Айлани узнала в разлетевшихся кусках ткани обгорелые корабельные флаги Редонии и рода Маара, пропитанные засохшей кровью. Сын, пылая безудержной злобой, выкрикнул приказ, и человеческие и вакрийские воины со столь же ужасающей яростью зарубили пленников. Айлани, исполнившись ужаса, взирала на уходящие прочь корабли. Сын стоял на корме её судна и молча взирал на объятый пламенем пиратский корабль, безвольно дрейфующий посреди океана…
Видение рассеялось, и несколько мгновений Принцесса потрясенно смотрела на своё обнаженное тело, не в силах отвести взгляд оттуда, где целительные потоки мироздания творили таинство возникновения жизни. Каким жестоким будет её первенец! Сколько ярости, гнева и ненависти! Какая чудовищная безжалостность! В нем столько агрессии и презрения ко всякой жизни! И это она, Белый Маг, выносит такое дитя… Айлани отдышалась и осторожно сползла с груди спящего супруга. Она тихо поднялась и отошла в сторону, дабы не разбудить отдыхающего возлюбленного. Принцесса вызвала Око Целителя, превратила его в Биение Жизни и устремилась сознанием внутрь себя, туда, где в крохотной частичке плоти едва заметно подрагивала почти незаметная капелька нового человечка. Сын унаследует от Черного Рыцаря слишком много скверных черт, пусть лучше у неё родится девочка. Да, именно! Девочка! Добрая и ласковая, исполненная любви к ближнему и заботы о подданных. И никакой больше жестокости, крови и Смерти, Парн устал от её бесконечного пиршества. Айлани направила целительный поток к крохотной капельке и повелела ему изменить всё согласно своей воле.
Однако поток не стал повиноваться ей. Айлани нахмурилась и усилила количество применяемой энергии. И вновь потоки не пожелали поддаться. Принцесса озадаченно задумалась. Впервые магические потоки отказывались подчиняться ей. Тогда она собрала всю целительную энергию, что только могла, и устремила её в неподвластную каплю. Колоссальные пласты энергии ударили в неё и разлетелись океанами брызг, разбиваясь в пыль о незримую стену. Пронизывающая мироздание энергия завибрировала, и Айлани увидела причину своих неудач. Магические потоки Трэрга окружали каплю, и сила великого шамана превосходила её собственную. Более того, стало хорошо видно, что от Черного Рыцаря невозможно зачать дочь, как невозможно вообще Черному Рыцарю воплотиться в женском теле, ибо подобных вибраций не существует в его излучениях. Не беда, подумала Айлани, она возьмет всё необходимое из самой себя.
Так даже лучше, волшебным потокам её возлюбленного не придется распыляться на зародившийся эмбрион, и в предстоящих битвах он будет во всеоружии. Сие означает, что у него будет больше возможностей не погибнуть, одержать победу и остаться
– Ты кто? – глубокомысленно вопросил он. – Я тебя знаю?
– Я позволю себе напомнить, Ваше Величество, – томно промурлыкала она, усаживаясь сверху и обвивая его бедрами. – В этой ночи не так много обнаженных Белых Магов…
Его руки коснулись её груди, и мгновенно вспыхнувшая кровь бросила сознание Айлани навстречу исходящим от него безграничным океанам боевой магии, ставшей для неё желанными ласково-горячими и нежно-стальными потоками, надежно защищающими от любых невзгод и опасностей.
Наутро просыпаться не хотелось, а вставать и одеваться и подавно. Посему Айлани долго нежилась на хранящем тепло тела возлюбленного плаще, потягиваясь, словно кошка, и пожирая Трэрга влюбленным взглядом. Шаман поднялся с рассветными лучами, облачился в одежды и принес ей из обнаружившегося неподалеку родника свеженаполненную флягу. Волшебно чистая и сказочно вкусная ругодарская вода мгновенно изгнала сон, но стремления покинуть безумно обворожительную идиллию всё равно не возникло. Пока Айлани, не желая вставать, лениво меняла позы, дабы было удобнее наблюдать за Трэргом лёжа, шаман подозвал коня и принялся осматривать его сбрую, придирчиво проверяя натяжение каждого ремня и время от времени поглядывая на неё с подозрительной хитрецой в глазах. Вероятно, не найдя искомого, он озадаченно потер рукою подбородок и оставил скакуна в покое. Его задумчивый взгляд коснулся её обнаженного тела, и Айлани вместо ожидаемого ею желания ощутила в нем недоверие.
– Ты так странно смотришь на меня… – она невольно подобралась, испытывая беспокойство, вдруг её утренняя леность разочаровала возлюбленного. – Я чем-то вызвала твоё недовольство?
– У меня некое странное ощущение, – озадаченно признался он. – Оно исходит от тебя… И я не могу понять, в чём причина. В детстве, когда мы с Гронгом Неотразимый Удар были детьми, меж нами иногда случались мелкие ссоры. Бывало, он подкладывал мне в шаманскую сумку острые колючки, и я очень сильно колол о них пальцы. В отместку я подрезал подпругу на его седле, и он падал с коня, когда мчался во весь опор… В те минуты, когда я тайно надрезал сей ремень, я испытывал такое же ощущение, какое испытываю сейчас, глядя на тебя. Ты будто испускаешь некую недосказанность… Ты от меня ничего не скрываешь?
– Я? – искренне опешила Айлани и тут же заподозрила в этом вопросе очередную шутку Его Величества. – Я скрываю что-то от своего Короля и супруга… – Она сделала погруженное в весьма тяжёлые раздумья личико. – Что же это может быть… Кроме того, что желаю продолжать любовные забавы до бесконечности? Разве только то, что хотела бы раствориться в тебе навсегда или же уметь умещаться в медальон, дабы всегда находиться на твоей груди!
Трэрг улыбнулся, переставая хмуриться, и поцеловал её. Айлани обвила его шею руками, прижимаясь всем телом, однако шаман осторожно отстранил её и подал лежащее рядом платье.
– Нам пора возвращаться, солнце уже встаёт, – его лицо помрачнело. – Этот праздник слишком короток, ибо идёт война за выживание и нам предстоят кровопролитные битвы. Многие из тех, кто создал сегодня свою семью, вскоре навсегда потеряют её… Я с великой радостью продлил бы празднество на несколько дней, но мы не вправе рисковать, ибо на кон поставлено всё.
Айлани беспомощно вздохнула и принялась надевать платье, клятвенно обещая себе при первой же возможности заманить Трэрга в свою опочивальню под любым предлогом и в любое время суток. Надо только забросить подальше артефакт Великого Князя, кто знает, насколько подробно сие устройство творит свой шпионаж! Она замерла, осененная догадкой. Вот она, недосказанность!