Конец века

Респов Андрей

Институт встретил тишиной коридоров и лёгким запахом формалина, занесённого сквозняком из анатомички. Занятия были ещё в разгаре и в административном корпусе почти никого не было.

— Луговой, зайди ко мне! — стоило мне заявиться в деканат, как я тут же был выловлен Сапфирой Султановной, — чего шляешься без дела? У тебя же по расписанию лекция по гигиене? — все знали, что Шахерезада лечебного факультета отличалась феноменальной памятью.

— Прогуливаю, Сапфира Султановна. С утра еле поднялся. Вчера на соревнованиях, похоже,

немного переоценил свои силы.

— Что-то серьёзное? — нахмурилась зам. декана, — слышала я про твои вчерашние подвиги. Судейская комиссия полчаса спорила, хотели за беспрецедентный поступок тебе первое место в кроссе отдать, но всё же отдали Гиоргадзе.

— И правильно поступили. А на второе надо обязательно Машу Сикорскую выдвинуть, я за ними всё время третьим бежал. Ей просто не повезло немного. Вот и решил восстановить справедливость.

— Тебя не спросили, рыцарь Архиерейского леса. Я тебя не за этим позвала.

— Я весь внимание.

— Ты домой последний раз, когда, звонил, балбес?

— А что такое? Что-то случилось? — сердце непроизвольно сжалось: как? Неужели из-за… — но зам. декана успокоила.

— Ничего особенного. Мама твоя звонила. Беспокоится. Три недели о сыночке ни слуху ни духу. Бессовестный! Разве так можно?

Бли-ин… А ведь и правда. Вот же засада! Я со своими заморочками совсем позабыл, что обычно звонил с переговорного пункта каждую неделю. Регулярно. Нда-а… Я не балбес, а скотина бесчувственная. Признаюсь честно. Первый раз после инфильтрации в эту реальность до ужаса боялся звонка родителям. В разговоре всё больше общался междометиями.

И не просто так. Более жуткого ощущения, чем говорить с людьми, которых сам хоронил, я не испытывал до этого никогда. Моя жена с дочерями не в счёт. Мёртвыми я их не считаю и считать не хочу.

При этом реально почти теряю контроль над собой. Говорю — а у самого перед глазами вырытая могила, крест, снег, накрывающий насыпанный холмик рыжей земли. Я из-за этого еле отвертелся, чтобы не ездить на осенние праздники домой — всё списал на занятость и экстернат. Хоть какая-то от него реальная польза. Эх…

Забыл, что мама раскусывает такие моменты на раз. Настоящее материнское чутьё не обманешь. А тут на целых три недели замолчал. Мальчик-то я уже большой, что может случиться? А тут, надо же, сама в деканат позвонила. Это моя мама, которая никогда даже на школьные собрания не приходила, оставляя за мной все решения вопросов с учителями! Да-а… стыдобища-то какая.

— Вы правы, Сапфира Султановна, так нельзя и мне прощения нету. Надо дело исправлять. Сейчас же пойду звонить.

— Звони отсюда, по коду. А я пока в буфет схожу, — Шахерезада лечебного факультета встала и вышла, оставив тонкий цитрусовый аромат духов.

Пришлось собрать все свои душевные силы и способности к лицедейству. Вроде бы получилось, рассказал вполне искренне, что расстался с девушкой. Ничего умнее придумать

не успел. Но так хотя бы правдоподобно. Пусть спишет всё на мои любовные переживания. Извинился тысячу раз, заверил, что денег высылать не нужно, понимая, что всё равно вышлет; доложился о сданных экстерном экзаменах, о вчерашнем кроссе, об устройстве на работу… Короче, накидал информации для обсуждения с отчимом на месяц вперёд. Пришлось дать торжественное обещание, что приеду на Новый год (ещё бы дожить до него, вернее, досущестовавть в этом аватаре реальности).

Когда вернулась хозяйка кабинета, я ощущал себя где-то посередине между выжатым лимоном и выбитым ковром. Проще прижмурить ещё с полудюжины бандитов, чем разговаривать с теми, с кем давно попрощался.

— Что, досталось тебе на орехи, Гаврила? То-то же! Поделом. Мама — это тебе не деканат, мама — это… — видимо, замдекана хотела завершить фразу эффектной нравоучительной отповедью, но я не дал. Хватит с меня на сегодня.

— Спасибо, Сапфира Султановна, огромное спасибо, что дали с мамой переговорить. Я у вас в долгу. Не знаю, как и благодарить.

— Оставь, Луговой, — удивлённо взглянула на меня Шахерезада лечебного факультета, — не для тебя я это сделала, а для мамы. А вот тебя бы стоило проучить. Ну да стечение обстоятельств на твоей стороне. Ты же в курсе, что экстернат по философии принимает сам профессор Миневич?

— Ну да, — я грустно вздохнул.

— Тебе назначили сдачу на завтра, на двенадцать часов. Реферат и ответы по билетам. Реферат уже зачли…

— Блин, уже завтра? Так быстро? — я растерялся, так как, кроме реферата, у меня ничего не было готово.

— Не выражайся, Луговой! Миневич любит сюрпризы, а ещё просто обожает валить слишком зарвавшихся студентов. Если что, я тебе этого не говорила, но на завтра ты был уже обречён, если бы…

— Если бы что? — выдохнул я ауру надежды.

— Не перебивай! — слегка повысила голос железная Шахерезада, — я же сказала, удача на твоей стороне. Миневич срочно уезжает в Ленинград, точнее, два месяца, как Санкт-Петербург, прости господи. А экстернат перенести нельзя. Дата утверждена ректором.

— Уезжает насовсем? — Султановна осуждающе взглянула на меня, отметив слишком много откровенного позитива в моём голосе.

— Нет, на съезд «Народного Фронта». Профессор у нас ярый поборник демократии и перестройки. Но для тебя это только в плюс. Экзамен будет принимать доцент Куропаткин с кем-то из кафедральных преподавателей. Так что есть неплохие шансы всё-таки сдать экстернат.

— Сапфира Султановна! Да я, да вы… — от избытка чувств я вскочил и устремился к железной Шахерезаде, разводя руки для объятий.

— Но-но, Луговой! — остановила она меня одним взглядом. Не женщина, а настоящая гаубица, — держи свой комсомольский задор на привязи! Дуй к секретарю за допуском и домой, готовится. У тебя сутки. Не подведи меня!