Конец всех песен
Шрифт:
– Во всяком случае оно не удовлетворяет меня.
– Ты почти еще не начала выражать свое творчество. Завтра возможно, мы изобретем что-нибудь вместе, чтобы восхитить наших друзей.
Она попыталась стать веселой.
– Полагаю, что ты прав. Это вопрос позиции, как говорил твой отец.
– Точно, - он обнял ее. Они поцеловались, но ему показалось, что ее поцелуй не был таким сердечным, как раньше.
Со следующего утра будто странная лихорадка поразила Амелию Ундервуд. Ее появление в столовой было впечатляющим. Она была одета в малиновый шелк, украшенный золотом и серебром - напоминающим восточные
– Доброе утро, Джерек, мой дорогой!
Он проглотил маленький кусочек сэндвича, но тот, казалось, застрял у него в горле. Негромким голосом он сказал:
– Доброе утро, Амелия. Ты хорошо спала?
– О, да! Я проснулась новой женщиной. Совершенно новой. ха! ха!
Он постарался проглотить кусочек, застрявший в горле.
– Ты кажешься необычной. И изменение во внешности радикальное.
– Я вряд ли назвала его таким дорогой Джерек. Просто аспект моей личности, который я не показывала тебе прежде. Я решила быть менее чопорной, принять более позитивный взгляд на мир и мое место в нем Сегодня, моя любовь, мы творим!
– Творим?
– То что ты предлагал делать.
– О, да конечно. Что мы создадим, Амелия?
– Уже так много всего.
– По правде говоря, я не намеревался...
– Джерек, ты славился своими изобретениями. Ты создаешь моду за модой. Твоя репутация требует, чтобы ты снова выразил себя. Мы построим сцену, превосходящую все, чему были свидетелями до сих пор. И мы устроим вечеринку. Мы слишком часто пользовались гостеприимством и ничего не предлагали сами!
– Это правда, но...
Она засмеялась над ним, отодвинув в сторону тарелку. Она отхлебнула кофе, посмотрев через окно на свой сад.
– Ты можешь предложить что-нибудь, Джерек?
– Ну... маленький "Лондон", мы можем сделать его вместе... Подлинный как он есть.
– Лондон? Ты определенно не повторишь прошлый успех.
– Это было просто предложением, ничего более.
– Я вижу ты восхищен моим новым платьем?
– Шикарное и красивое, - он вспомнил гимн который они однажды пели вместе. Он набрал побольше воздуха и приготовился запеть, но она опередила его.
– Платье в основе имеет картину, которую я видела в иллюстрированном журнале. Я думаю, опера, или, возможно, концертный зал. Мне хотелось бы узнать некоторые оперные арии. Города могут помочь?
– Сомневаюсь, что они помнят их.
– Они заняты более скучными вещами в эти дни, я полагаю, работой Джеггета.
– Ну, не совсем.
Она встала из-за стола, напевая про себя:
– Торопитесь Джерек. Утро кончиться прежде чем мы начнем.
Он с неохотой встал, смущенный своей ролью, почти с отчаянием пытаясь вернуть настроение, которое всегда было нормальным для него, кроме, как оказалось, сегодняшнего дня.
Она взяла его под руку, шаг ее был более упругий, чем обычно, возможно, из-за необычных туфель,
– Я считаю теперь, что мы должны были сохранить мой дворец, - сказала она.
– ты не находишь коттедж скучным?
– Скучным? О, нет.
Он был удивлен, что она выглядела разочарованной его ответом. Он задумчиво взглянул на небо, повернул кольцо власти и сделал яркий голубой оттенок там, где моментом раньше преобладали розовато-желтые тона.
– Вот так!
За ивами и кипарисами находились остатки пустыни.
– Это, - сказала она, - то, что по выражению Джеггета должно быть нашим холстом. Он может содержать что угодно - любую причуду, которую сможет изобрести человеческий ум. Сделаем великолепную причуду, Джерек. Обширную причуду.
– Что?
– он повеселел, хотя дурные предчувствия остались.
– Ты хочешь превзойти Герцога Королев?
– Всеми средствами!
Он был сегодня одет во фрак, брюки серого цвета, жилет и рубашку. Джерек сделал цилиндр и поместил его торжественно на голову. Рука его легла на кольца. Колонны воды казалось выпрыгнули из земли, толстые, как деревья, и такие же высокие, образовав арку, которая, в свою очередь, стала крышей, мерцающей на солнце.
– О, ты слишком осторожен, Джерек!
– она использовала собственные кольца. Их окружили огромные скалы, и из каждой изливалась река крови, образуя море, на котором плавали обсидиановые острова, наполненные пышной темной растительностью. Солнце горело почти черным цветом над ними, и из океана крови и с островов доносились страшные звуки.
– Это очень величественно, - сказал Джерек тихим голосом, - но я не поверил бы...
– Сцена основана на кошмаре, который я однажды видела во сне.
Что-то темное поднималось из моря. Сверкнули зубы напоминающие о тварях, которых они встречали в палеозое, змееподобное нежное тело снова погрузилось с неприятным шумом обвала. Джерек обратился к ней за объяснением.
– Впечатление, - ответила она, - о картине, которую я видела девочкой. О, ты не поверишь, какие кошмары меня мучили тогда. До сегодняшнего дня я забыла их почти полностью. Эта сцена нравится тебе, Джерек? Она понравится нашим друзьям?
– Думаю, да.
– Ты не так полон энтузиазма, как я надеялась.
– Я полон энтузиазма, Амелия. И, тем не менее, удивлен.
– Я рада, что удивляю тебя, дорогой Джерек. Значит наша вечеринка будет иметь шансы на успех, не так ли?
– О, да.
– Я кое-что добавлю. Но отложим это пока. Давай отправимся в мир сейчас.
– Куда?
– Приглашать друзей.
Он молча кивнул и вызвал свой локомотив. Они сели в него и направились в Замок Канарии, где надеялись найти Железную Орхидею.
23. АМЕЛИЯ УНДЕРВУД ПРЕОБРАЖАЕТСЯ
– Латы все еще с нами?
– госпожа Кристия, Вечная Содержанка, облизнула полные губы и распахнула свои огромные голубые глаза, чтобы принять тот особенный вид зрелой невинности, очень привлекательный для тех, кто любил ее (а кто нет?).
– О какие превосходные новости, Железная Орхидея! Они изнасиловали меня, вы, знаете огромное количество раз. Я не могу вам показать сейчас из-за моего воскрешения, но мои локти были ярко-красными!
– ее платье из жидкого кристалла переливалось огнями, когда она подняла руки.