Конец всей этой гадости
Шрифт:
Мне так много хочется рассказать вам про те ранние годы. Думаю, кое-что все-таки расскажу, но надо торопиться и писать покороче. Крайний срок. Ах этот крайний срок!
Однажды я читал забавную вещицу под названием «Унесенные ветром» в кратком изложении», где события излагались примерно таким образом:
«– Война? – рассмеялась Скарлетт. – О-ля-ля!
Бум! Эшли уходит на войну! Атланта горит! Ретт появляется и исчезает!
– О-ля-ля, – произнесла Скарлетт сквозь слезы, – я подумаю об этом завтра,
Я от души смеялся, когда читал это. Теперь, сам столкнувшись с чем-то подобным, я не считаю это таким уж забавным. Судите сами.
«– Ребенок с уровнем Ай-Кью [5] , который не определяется никакими тестами? – с улыбкой произнесла Индиана Форной, глядя на своего обожаемого супруга Ричарда. – О-ля-ля! Мы обеспечим атмосферу, в которой его интеллект – не говоря уж о его не-совсем-глупом старшем брате – получит полноценное развитие. Мы вырастим их как нормальных американских мальчиков, какими они, слава Богу, и есть!
5
Ай-Кью (IQ) – коэффициент интеллекта. – Примеч. пер.
Бум! Мальчики Форной выросли! Ховард поступил в университет Вирджинии, окончил с отличием, начал карьеру свободного журналиста! У него благополучная жизнь! Общается с множеством женщин, с некоторыми даже спит! Ему удается избегать социальных болезней – как сексуальных, так и фармакологических! Купил стереосистему «Мицубиси»! Пишет домой как минимум раз в неделю! Опубликовал два весьма симпатичных романа!
«– О-ля-ля! – сказал Ховард, – мне нравится такая жизнь!»
Так оно и было, пока неожиданно (в лучших традициях дурацких научно-фантастических романов) не появился Бобби с этими двумя стеклянными банками, в одной из которых помещался пчелиный рой, а в другой – осиное гнездо. Бобби – в вывернутой наизнанку майке с надписью «Мамфорд», готовый уничтожить человеческий разум и довольный этим донельзя.
Люди типа моего брата Бобби рождаются раз в два или три поколения. Это люди типа Леонардо да Винчи, Ньютона, Эйнштейна, может, Эдисона. Похоже, их объединяет одна общая черта: все они напоминают стрелку гигантского компаса, которая долгое время крутится бесцельно в поисках некоего истинного «севера», а потом устремляется в найденном направлении со страшной силой. Но прежде чем это произойдет, люди такого рода могут совершать множество весьма странных поступков, и Бобби не был исключением.
Когда ему было лет восемь, а мне соответственно пятнадцать, он как-то пришел и сказал, что изобрел аэроплан. К тому времени я уже слишком хорошо знал Бобби, чтобы просто отмахнуться и выставить его из комнаты. Я пошел с ним в гараж, где на его красной тележке «Американский летчик» громоздилось странное фанерное сооружение. Оно напоминало маленький истребитель, только
– Бобби, – сказал я, – ты сделал крылья задом наперед.
– Нет, – ответил он. – Именно так и должно быть. Я видел что-то похожее у ястребов в передаче про природу. Они пикируют вниз на свою добычу, а потом выставляют вперед крылья и поднимаются в высоту. Они очень гибкие, видишь? Таким образом подниматься легче.
– Тогда почему в авиации до сих пор таких не делают? – спросил я, божественно невежественный относительно того, что и у американских, и у русских авиаконструкторов уже существовали проекты боевых истребителей с обратной стреловидностью крыла.
Бобби пожал плечами. Он не знал и не думал об этом.
Мы поднялись на самую вершину Карриган-Хилл. Он устроился в седле от детской лошадки и крепко сжал рукоятку. «Толкни меня изо всех сил», – попросил он. В глазах его плясали очень хорошо мне знакомые безумные огоньки. Клянусь, такие огоньки временами появлялись, когда он еще лежал в колыбели. Видит Бог, я бы никогда не толкнул его вниз по бетонной дорожке так, как толкнул, если бы думал, что эта штуковина действительно способна взлететь.
Но я не думал, и поэтому разогнал его изо всех сил. Он покатился с холма, издавая вопли, как ковбой, промчавшийся сотню верст по прерии и ворвавшийся в город ради пары бутылок холодного пива. Одной пожилой леди пришлось отпрыгнуть в сторону; он чудом не зацепил другого зеваку, небрежно облокотившегося на перила. Примерно на середине склона он потянул ручку на себя, и я увидел – широко распахнув глаза от удивления и страха, – как его фанерное сооружение отделилось от тележки. Поначалу оно зависло над ней на высоте нескольких дюймов и, казалось, готово упасть обратно. Но внезапно налетел порыв ветра, и самолет Бобби пошел вверх, словно поднимаемый каким-то невидимым тросом. Тележка «Американский летчик» скатилась с бетонной дорожки и врезалась в кусты. В доли секунды Бобби оказался на высоте десять футов, потом – двадцать, потом – пятьдесят. Он уверенно поднимался ввысь над Грант-парком, оглашая пространство радостными воплями.
Я бежал за ним, кричал, чтобы он немедленно вернулся. Перед моими глазами уже стояла картинка, как он вываливается из своего идиотского седла, тело его нанизывается на какие-нибудь сучья или на одну из многочисленных парковых статуй… Я не просто воображал себе похороны брата. Я просто-напросто организовал их.
Конец ознакомительного фрагмента.