Конец XIX века: власть и народ
Шрифт:
Путь на Восток: от Гатчины до Киото
По стародавней традиции, все русские наследники, начиная от Павла I и до Александра III, завершив курс наук, отправлялись в путешествие. Чаще всего их путешествий было два: большое – по России, чуть поменьше – по Европе. На сей раз решено было предпринять совершенно необычное, грандиозное, морское и сухопутное турне, которое объединило оба путешествия. Причем и та, и другая части поездки должны были проходить по территориям, где раньше не бывал ни один цесаревич, исключая только последнюю часть пути.
Путешествие цесаревича готовилось продуманно и тщательно, ибо его расценивали не просто как вояж знатного туриста в экзотические страны, но как важное государственное мероприятие.
21 октября 1890 года Николай и пять его спутников отстояли в Гатчине воскресную обедню, а через 2 дня тронулись в путь. Родители, братья и сестры проводили Николая до первой после Гатчины станции и возвратились обратно, а он со свитой двинулся на юго-запад.
Почти не задержавшись в Варшаве, Николай поехал в Вену, где его встретили император Франц-Иосиф и шесть эрцгерцогов. Посетив резиденции Габсбургов – роскошные дворцы Хофбург и Шенбрунн, Николай провел вечер в венской опере и прямо оттуда уехал на вокзал, чтобы отправиться в Триест – город и порт, принадлежавший Австрии, но расположенный в Италии на берегу Адриатического моря.
На рейде триестской бухты Николая ждали три русских корабля – фрегаты «Память Азова» и «Владимир Мономах» и канонерская лодка «Запорожец». Он еще издали увидел не только корабли, но и ожидавшие его и свиту катера, увидел фотографа с треногой и своего брата – 18-летнего мичмана Георгия, который должен был продолжать отсюда путешествие вместе с ними. Здесь же к ним присоединился и художник Н. Н. Гриценко, оставивший после путешествия сотни акварелей и карандашных рисунков1.
Объехав корабли эскадры, которой командовал адмирал В. Г. Басаргин, Николай с любопытством осмотрел «Память Азова» – трехтрубный, трехмачтовый фрегат, спущенный на воду всего 2 года назад, и 26 октября пустился в путь. 30 октября корабли бросили якоря в бухте маленького греческого городка Патрас, где, по преданию, был распят и похоронен апостол Андрей Первозванный – покровитель России и ее флота. Бело-голубой флаг, названный «Андреевским», стал военно-морским флагом России.
Николай, конечно же, не мог пройти мимо этого святилища, и, посетив храм апостола Андрея, отправился далее по железной дороге в Олимпию – родину Олимпийских игр, которую А. К. Толстой назвал «отчизной пламени и слова». В 1890 году здесь уже действовал музей, наполненный сотнями экспонатов, добытых археологами разных стран у подножия горы Олимп и вокруг храма Зевса. Статуи богов и героев Древней Эллады, элементы и детали архитектурных сооружений – все было в состоянии первозданного хаоса, изломанное, покрытое трещинами и выбоинами, но сохранившее следы прежней гармонии, благоухающее прежней красотой…
А дальше были Афины с их Акрополем и встреча с родственниками из греческого королевского дома – великая княжна Ольга Константиновна (двоюродная сестра Александра III) с 1867 года была королевой Греции; Николай в последний раз за все путешествие почувствовал себя здесь почти дома, потому что Греция была на его маршруте последней православной страной. Забрав с собой троюродного брата Николая, греческого принца Георгиоса, путешественники отправились дальше.
А дальше был Египет с его «воротами» – Порт-Саидом, Суэцкий канал и сказочно-гостеприимный Каир, где экипажи русских 3 часа засыпали цветами. Путешественники поднялись на пирамиду Хеопса, а потом на пароходе дошли по Нилу до его порогов. 21 ноября пароход повернул обратно и через 4 дня Николай снова пришел в Каир, откуда его путь лежал по Красному морю
Переход от Египта до Бомбея занял 2 недели. Николай много читает и живет так же, как и почти 600 матросов и офицеров фрегата. Великие князья – оба Георгии и оба мичманы – живут в том же режиме, что и их сослуживцы: они занимают маленькие каюты на корме, стоят наравне с прочими вахты, в любую погоду и в любое время суток питаются из одного котла с командой и в кают-компании сидят вместе с мичманами экипажа. Свита цесаревича, доктор и художник столуются за одним столом с офицерами, и лишь Николаю накрывают отдельный стол на четыре куверта. Одно место постоянно принадлежит ему, а три других занимают по очереди офицеры корабля. По очереди оказываются за его столом и августейшие мичманы.
11 декабря 1890 года русские корабли подошли к архипелагу соединенных друг с другом островов, на которых раскинулся гигантский Бомбей. Когда катер с гостями оказался у пристани, то Николай и его спутники сразу же поняли, что они попали в совсем иной мир: в огромном шатре-павильоне их приветствует губернатор Бомбея лорд Гаррис, генералы британской армии, члены Верховного суда, консулы Австрии, Франции, Италии, Испании, Турции, Швеции, Персии, Дании и множества других стран, а вместе с ними мусульманские шейхи, магараджи и раджи, правители и вожди бесчисленных индийских племен, усыпанные золотом и бриллиантами и окруженные местными и европейскими красавицами в парижских туалетах и туземных нарядах, не менее дорогих и изысканных. Во дворце губернатора Бомбея, на Малабарском холме, цесаревича удивило множество слуг, подобных безмолвным, хорошо смазанным механическим манекенам, и смешение экзотического Востока и рационального Запада, начиная от блюд и напитков и кончая интерьерами зал и комнат. На официальном приеме было более 600 приглашенных, но ни одного индийца среди них не было.
Путешествие по Индии заняло 50 дней – с 11 декабря 1890 до 30 января 1891 года. Князь Ухтомский подсчитал, что и началось оно на пятидесятый день после отъезда из Гатчины.
Николай и его свита пробыли в Бомбее четыре дня, а затем уехали к Эллорским пещерным храмам, где Николай и увидел настоящую Индию – оборванных, одетых в одну полуистлевшую набедренную повязку и даже совершенно голых людей, худых и изможденных, но улыбчивых и добрых, без страха подходивших к экипажам; увидел стариков-аскетов с дико всклокоченными волосами и бородами до пояса; увидел сонмы крестьян-землепашцев – «безобиднейший, безответнейший, крайне воздержанный, терпеливый, трудящийся и невежественный элемент края», как писал Ухтомский, которые «обликом, цветом одежды, вообще всякими неуловимейшими подробностями… напоминают русских крестьян». Он отметил также, что они, «несмотря на любовь к земле, плохо ее возделывают, небрежно пашут и не противодействуют появлению плевелов».
Осмотрев множество храмов и дворцов в Гуджарате, побывав в доисторическом Джодкуре – городе Рамаяны и Махабхараты, путешественники в ночь под новый, 1891-й год прибыли в Дели, а оттуда по железной дороге уехали в Лахор, напомнивший «родной Север», как записал князь Ухтомский. 5 января они осмотрели «жемчужину Индии» – мавзолей Тадж-Махал.
После этого были еще дворцы и города, залы приемов, шпалеры почетных караулов, пестрая форма различных полков британских и «туземных» войск, а еще – охоты и пляски баядерок, выступления фокусников и магов и… все чаще подступающая к сердцу тоска по России… Особенно сильной она стала, когда путешественники прибыли в Бенарес – «Рим индусов, самый священный их город и средоточие браминской учености», как называли его в то время европейцы. А князь Ухтомский удостоил Бенарес еще более пышной и торжественной тирады: «Бенарес! Имя, благоговейно повторяемое и чтимое сердцами сотен миллионов! Окаменелый прообраз страны, рядом с которым Дели – один день бытия обитающих над Гималаями богов!». Но еще интереснее то, что именно в Бенаресе Николай и его спутники сошлись на том, что прошлое России и Индии сходно и родственно, и это служит надежным залогом того, что их ждет и одинаковое будущее.