Конец Желтого Дива
Шрифт:
Я проследил, как Аббасов спрятал в своем тайнике желтую папку, и, несколько успокоенный, далеко за полночь отправился наконец домой.
Бессонная ночь
Я решил так поздно — или уже рано? — не будить звонками Лутфи-хола: в два приема одолел дувал и оказался во дворе. Снял с головы шапку-невидимку, оглянулся по сторонам. Что такое? В цветнике, как ни в чем не бывало, разгуливает с садовыми ножницами Салимджан-ака, облаченный в свой жирафий домашний халат! Не веря себе, я протер глаза: Салимджан-ака ведь должен быть в больнице,
— Здравствуйте! — пробормотал я неуверенно.
— Ия, Хашимджан?! — изумленно воскликнул полковник, выпрямляясь. — С неба свалился или из-под земли вылез?
— Через дувал перелез. Но вы? Откуда вы сами появились? Вечером вас не было…
— Удрал из больницы, сынок, — пояснил Салимджан-ака виноватым тоном. — Здесь, сам знаешь, дела у нас важные и сложные… Грех в такое время валяться в больнице. Да докторам разве втолкуешь это? Дождался сегодня, когда все уснут, и дал стрекача. Знаешь, Хашимджан, к какому выводу я пришел?
— Нет, не знаю.
— В ограблении нашего сейфа участвовали люди Адыла Аббасова. Он — организатор.
— Верно.
— Ибо именно он заинтересован в уничтожении этих документов. Но сейф вскрывал не он сам.
— Верно. Не сам вскрывал.
— Постой, а ты откуда знаешь?
— Да нет, я так просто…
— Неисправимый подонок этот Аббасов. А я надеялся, что образумится; догадываясь о его проделках, пытался направить на путь истинный. А он каждый раз старался надуть меня и, надо сказать, ему пока это удавалось. Ты знаешь, я с жучьем строг, но ведь не пойман — не вор.
— А вы давно его знаете?
— Лет десять.
— Не помните, проходил он по делу о махинациях на шелкоткацкой фабрике?
— Не помню, сынок. Ведь когда все было… Ты к чему это?
— Нет, просто так…
Не время еще говорить с Салимджаном-ака обо всем, что я узнал. У него сердце, может слечь опять. Ему сейчас полезно слышать лишь радостные вести… Решено, о старых делах умолчу. А вот если я скажу, где находятся документы, он вдруг возьмет да и поправится окончательно.
— Салимджан-ака, давайте-ка присядем, — сказал я как можно спокойнее, увлекая его на веранду.
— Что у тебя там, что-нибудь важное? — испытующе взглянул он мне в глаза. — Давай выкладывай!
— Ого, важное. Да еще какое!
Мы опустились на диван. Не упоминая о волшебной шапочке ни словом, я начал рассказывать, как вернулся из кишлака, посетил кафе «Одно удовольствие», пошел по следам директора, словом, все по порядку.
— Как тебе удалось все это подсмотреть и подслушать? — с некоторым недоверием спросил полковник,
— А я умею быть невидимым.
— Ты что?! — с еще большим недоверием покосился на меня Салимджан-ака. Верно, подумал, что я слегка — того…
— Правда; если сомневаетесь, можете проверить. Вот, закройте-ка глаза…
Полковник нехотя закрыл глаза. Я надел шапочку, стал невидимым.
— А теперь вы меня видите?
— Нет. Ты и вправду исчез, Хашимджан. А голос твой слышу. Товба… Что ж это такое? Эй, слушай-ка, парень, а ну, прекрати свои фокусы, появись снова!
— Сейчас. Только закройте глаза.
— Вот, закрыл.
— Теперь можете открыть.
— О, товба, товба! Хашим,
— Я выпил специальное такое лекарство.
— Дай мне тоже попробовать капельку твоего лекарства.
— Нельзя. Любого другого это лекарство может убить. И вообще это страшная тайна. Если о ней узнает еще кто-нибудь, то мы все трое умрем, не сходя с места.
Полковник покачал головой.
— Не снится мне все это?
— Нет, не снится, Салимджан-ака.
— Покажи тогда свой фокус еще раз.
— Закройте глаза.
Минут десять-пятнадцать мы играли в прятки. Я становился невидимым и подавал голос с разных концов веранды; Салимджан-ака пытался поймать меня, а когда я ускользал из его рук, он хохотал во все горло. Наконец, усталые, мы опять сели на диван.
— Ты где достал такое лекарство? — спросил Салимджан-ака лукаво.
— Бабушка дала.
— Уж не алхимик ли она у тебя?
— Что-что? Красный химик [10] , вы сказали?
— Говорю, большой ученый, видно, твоя бабушка. За изобретение такого лекарства надо бы удостоить ее Государственной премии.
— Ну, этого делать нельзя.
— Почему же нельзя? — улыбнулся полковник. — Иные соорудят кочергу и ходят по инстанциям, требуют премию…
— Моя дорогая бабушка заболеет, если мы откроем ее секрет.
10
Игра слов: «ол» — красный.
— Да ну?
— Точно. Можете мне поверить.
— Значит, эту тайну никому нельзя открывать?
— Никому.
— Интересно… — Полковник стал расхаживать взад-вперед по комнате. — Я ведь не раз слышал про разные случаи волшебства, но не верил этому. А вот три года тому назад я ездил в Ленинград на семинар. Нам показали маленькую девочку и сказали, что она способна видеть через толстые стены, стальные пластины в полметра толщиной. Я, конечно, не поверил. Девочка подошла ко мне. «Дядя, если хотите, можете испытать». Я попросил первое, что пришло на ум: сказать, что у меня в нагрудном кармане. Девочка подняла глаза и через секунду оказала: «У вас в кармане лежит паспорт и вложенная в него фотокарточка мальчика и женщины». В паспорте моем находилась карточка жены и Карима, снятых вместе! Я был поражен. Кто знает, может, и твоя бабушка обладает какими-то не известными науке особенностями. Телепатия там… А впрочем, я думаю, что волшебства никакого нет, просто ты ловкий парень и кое-чему успел научиться, служа в милиции.
— Салимджан-ака! — перебил я его. Полковник остановился, повернулся ко мне, ожидая, что я скажу.
— Вы меня любите?
— Конечно. Как родного!
— Тогда еще раз прошу: никому не выдавайте мою тайну.
— Стоп, стоп, Хашим! Ну хорошо, давай не будем об этом больше… Я сорок лет работаю в милиции и сорок лет храню, если надо, государственные тайны. Я умею молчать, сынок. Уверен, Хашимджан, преступникам не поздоровится, если совместить твое, как ты утверждаешь, волшебство с моим опытом. Мы изведем их под корень!