Конец
Шрифт:
— Да что там такое? Не толкайтесь!
— Небо, смотрите, небо… и звезды!
Все уже вышли наружу. Опустел темный зал с двумя бледными квадратами окон и прямоугольником побольше — дверным проемом как единственным ориентиром. Снаружи, на площади, звучат взволнованные голоса, по-детски восторженные возгласы. Они перебивают друг друга, и кажется, будто конца им не будет.
Уго выходит первым. Он задерживается на пороге и глядит вверх, потом неуверенно делает несколько шагов вперед, восхищенно вскрикивая. Все небо покрыто, усыпано, усеяно звездами. Все небо сейчас — сплошная россыпь света, миллионы крошечных точек, которые причудливым образом жмутся друг к другу и срастаются
Остальные тоже начинают выходить. И никто в этот миг не способен испытывать ничего другого, кроме изумления и восхищения — самых непосредственных и элементарных.
— Это… это невероятно!
— Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?
— Нет, такого — никогда… никогда, даже в тот раз… нет, и тогда было совсем не так, не так…
— Даже страх берет от такого… от такого!..
— Как чудесно!
Это зрелище не меркнет, не рассеивается и не исчерпывает себя, как закат солнца. Оно остается все таким же величественным. Весь простор небесного свода дышит покоем и чистотой, которые становятся все явственнее, по мере того как зрачки избавляются от напряжения и расширяются, забывая недобрый свет ламп, горевших в зале.
Только по прошествии нескольких минут, когда иссяк поток первых стихийных восторгов, начинают рождаться вопросы.
— Наверное, отключили электричество, везде отключили, поэтому видно сразу столько звезд…
— Может, отключили, а может, и нет. Надо сначала проверить пробки… Или еще что случилось, и надо просто…
— Нет. Это что-то другое. Не видно ни одного огонька во всей округе.
— Но ведь мы находимся довольно далеко от любого жилья.
— А я вот чего никак не могу понять… Как могло так быстро очиститься небо? Я выходил совсем недавно и…
— А вспышка — эта молния? Откуда взялась молния, если нет туч?
— Какая еще молния?
— А ты разве не видела?
— Наверное, это сухая гроза.
— Сухая гроза — она совсем другая. Сухая — значит, без дождя, а не без туч, без туч молний не бывает…
— Какая разница, что это было! Зато какой приятный ветерок — не холодный и не жаркий.
— Вот ветер и разогнал тучи.
Четверо мужчин и пять женщин образуют группу, которая веером развернулась в центре выложенной плитами площади. Их лица — бледные пятна, едва различимые при холодном и мертвом свете звезд. Каждого можно узнать только по голосу, по росту, по особому контуру прически, но вот черты лица разглядеть невозможно, они как-то суетливо искажаются, делаются все обманчивее, по мере того как ты пытаешься усмотреть хоть что-нибудь на блекло-молочном овале. Точно так же окружающие предметы превращаются в огромные темные фигуры, и никак нельзя определить, то ли это кроны деревьев колышутся от ветра, то ли нас обманывает зрение, когда мы силимся поточнее разглядеть их очертания. Зато голоса звучат отчетливо, обычно, а ветерок, гуляющий по площади, тепл, бодр и совершенно лишен материальности.
— Ньевес, где там находятся пробки?
Это спрашивает Уго — он повернул голову вправо, туда, откуда только что доносился детский голос Ньевес.
— Сразу как войдешь — справа, — отвечает Ньевес. — Это вроде закрытого шкафа. Ключ лежит сверху.
— А ты и вправду хочешь включить свет? — недоумевает Ампаро. — Когда
— Я хочу знать, есть ли здесь электричество.
— Да, надо посмотреть, — поддерживает его Ибаньес. — Мне как-то не по себе от этой кромешной тьмы… И на горизонте не видно ни огонька.
— У кого-нибудь есть фонарик? — интересуется Уго.
— У меня… но он остался в машине, — подает голос Ампаро.
— В машине? Ты что, совсем идиотка?
На грубую выходку Уго все отвечают молчанием. После паузы заговаривает Мария:
— У Рафы есть… Он светил нам, когда мы четверо выходили из машин — по пути сюда…
Опять повисает тишина, на сей раз надолго. Рафа не проронил ни слова с тех пор, как погас свет. И никто, кроме тех, кто стоит рядом с ним, даже не знает, где, собственно, он находится.
— Фонарик в спальне, — говорит наконец Марибель, — там, где все наши вещи.
— Тоже здорово! — негодует Уго.
— Можно посветить мобильником, — предлагает Мария.
— Черта с два этим мобильником посветишь! К тому же у меня кончается зарядка, — отзывается Уго и начинает шарить в кармане. Наконец он достает какой-то маленький предмет, который странно пульсирует — звук похож на глухое неровное потрескивание.
— Проклятье! Не работает!
— Что не работает?
— Да зажигалка, мать вашу, зажигалка! — огрызается Уго, снова и снова нажимая на рычажок. — Представляешь, испортилась как раз теперь!.. А ведь я совсем недавно ею пользовался!
— Погоди… — говорит Хинес. — Сейчас я попробую свою…
Хинеса легко узнать в темноте, потому что он здесь самый высокий. Все с нетерпением следят за тем, как этот черный силуэт начинает двигаться, а потом опять застывает.
Зажигалка загорается со второй попытки, из нее вырывается пламя, которое во мраке кажется очень ярким. Правда, и при первой, неудавшейся, попытке вспышка напоминала крошечный взрыв, случившийся в пальцах Хинеса. Несколько секунд огонек пляшет, колышимый ветром, а потом гаснет — как только Хинес снимает палец с кнопки и передает зажигалку Уго, который тем временем успел к нему подойти.
— Конечно, он у нас самый богатенький, — говорит Уго, — у него газовая BIC.
Хинес никак не реагирует на эту реплику, а Уго поворачивается спиной к собравшимся и направляется к приюту, дверь которого едва различима — теперь это лишь более черное пятно на темном фасаде.
— Хочешь, я пойду с тобой? — спрашивает Ньевес.
— Зачем? Вряд ли там случилось что-нибудь действительно серьезное.
Уго одет в темные тона, и сейчас, когда не видны бледные пятна лица и рук, по которым можно было определить его местоположение, фигура совсем растворилась во мраке. Он уже переступал порог, когда внезапная вспышка желтоватого света вычертила его силуэт на фоне распахнутой двери. Все понимают, что он воспользовался зажигалкой и пламя, заслоненное его телом, породило пляску фантасмагорических теней в зале. Свет, слабо мерцая, держится всего несколько секунд, и тотчас раздается голос Уго, приглушенный толстыми стенами.
— Нет тока! — произносит он громко, чтобы все услышали.
— А на кнопку «тест» ты не пробовал нажать? — спрашивает Ибаньес.
— Ну пошло-поехало! — возмущается Уго. — Даже не поймешь, с кем говоришь — с Ибаньесом или с Рафой. Теперь начнут сыпаться всякие технические советы!.. Разумеется, я нажал на кнопку «тест», — добавляет он, уже стоя в дверях и гася зажигалку. — Здесь все в порядке. Проблема явно снаружи.
— Значит, придется сидеть без света, — говорит кто-то.
— Да ладно вам! Ничего ужасного не произошло, — отвечает Ампаро, чей голос трудно спутать с другими. — Мы ведь с самого начала собирались улечься здесь, на воздухе, и любоваться звездами. Забыли, что ли? Ну вот, теперь ничто не мешает нам так и поступить.