Конечно, это не любовь
Шрифт:
— Да нет, — возразил Шерлок, так как понятия не имел, придирается ли к чему-нибудь миссис Хадсон (на время ее визитов он обычно отключал у мира звук), — снимаю квартиру, но она явно дорога для меня, да и половиной комнат я не пользуюсь.
— Так возьми кого-нибудь в долю? Что проще?
Шерлок рассмеялся:
— С ума сошел? Кто захочет жить со мной? Даже флегма вроде тебя не выдержит.
— Это как сказать, — задумчиво протянул Майк.
Шерлок быстро забыл бы этот разговор, плотно занявшись своим экспериментом с трупом, если бы через несколько часов ушедший по своим делам Майк не вернулся в лабораторию в сопровождении
— Это мой друг и коллега Джон Ватсон, — почти совпали с вопросом Шерлока:
— Афганистан или Ирак?
Конечно, это не любовь. Глава 20
Гермиона поправила мантию и поднялась на трибуну. Она не любила суды полным составом Визенгамота, и еще меньше любила быть на них председателем, но понимала — есть ситуации, когда без этого не обойтись. Гарри со своего места кивнул ей. Он был спокоен и собран — он не сомневался в итогах слушанья и не собирался переживать по этому поводу. Гермиона не могла его осуждать — он потерял двоих людей, ловя Лестрейнджа и его команду.
Стрелка часов переместилась на отметку «одиннадцать», и в зал суда двое авроров ввели Джейсона Лестрейнджа. С тех пор, как Гермиона допрашивала его, прошло два месяца. Заключение в одиночной камере аврората не пошло ему на пользу — он сильно похудел, волосы отросли и висели грязными сосульками, а безумные отблески в глазах стали еще отчетливей.
Гермиона оглядела собравшихся волшебников, дождалась знака от Кингсли и ударила деревянным молоточком, требуя тишины.
— Судебное заседание от восьмого октября по делу Джейсона Рабастана Лестрейнджа прошу считать открытым. Допрос проводит Гермиона Джейн Грейнджер, глава Департамента магического правопорядка, свидетель обвинения — Гарри Джеймс Поттер, начальник Аврората. Джейсон Лестрейндж, желаете ли вы представить свидетеля защиты?
При имени обвиняемого члены Визенгамота зашушукались, и Гермионе пришлось бы еще раз стукнуть молоточком по трибуне, если бы Лестрейндж не заговорил. У него был неприятный высокий голос с переливами, который сразу же заставил остальных замолчать.
— Воздержусь. Если только мой дражайший кузен мистер Малфой не решит выступить в мою защиту.
Он засмеялся, а Малфой, сидевший на своем месте в мантии судьи Визенгамота, явственно покраснел, но не предпринял никаких попыток выйти к Лестрейнджу и поддержать его.
— Как видно, мистер Малфой предпочел проигнорировать наше родство, ну и мантикора с ним, — Лестрейнд поменялся в лице и жестко добавил: — сам справлюсь.
— Мистер Поттер, — произнесла Гермиона, — озвучьте ваши обвинения.
Гарри вышел на середину зала суда и твердо заговорил:
— Джейсон Лестрейндж обвиняется в распространении идей террориста, известного как Волдеморт, призывах к экстремистским действиям против Министерства магии, в создании потенциально-опасной ситуации на Косой аллее, а также в убийстве двух сотрудников Аврората при исполнении ими служебного долга.
Гермиона вздохнула и добавила:
— Доказательствами вины мистера Лестрейнджа служат его признание под веритасерумом, а также добровольные признания Винсента Крэбба и Джона
Лестрейнжд встретился с ней взглядом, прищурился, словно надеясь ее в чем-то убедить, а потом безумные огоньки в его глазах погасли.
— Признаю.
Гарри торжествующе вскинул голову.
— Волшебники и волшебницы Визенгамота, — сказала Гермиона, — мистер Джейсон Лестрейндж признал свою вину в экстремизме, противодействии политике Министерства магии и двух убийствах с отягчающими обстоятельствами. Как председатель суда на этом заседании, я требую от вас определить меру его наказания.
— Кто за то, — подал голос Кингсли, — чтобы определить мерой наказания двадцать лет заключения в Азкабане.
Гермиона на глаз прикинула количество поднявшихся рук — около трети.
— Кто за то, чтобы приговорить его к пожизненному заключению?
На этот раз поднялось значительно больше рук, и Гермиона понадеялась, что именно на этом варианте Визенгамот и остановится.
— Кто за то, чтобы приговорить мистера Лестрейнджа к пяти годам Азкабана с последующим уничтожением его палочки и запретом на любые магические действия, а также на посещение территорий проживания и работы волшебников?
Гермиона так крепко сжала кулаки, что ногти впились в тонкую кожу ладоней. Это был плохой вариант — в маггловском мире Лестрейндж останется опасным преступником с психическими отклонениями, ничего не изменится. И она едва вслух не выругалась, когда почти весь Визенгамот проголосовал за это предложение. Модред бы побрал старые законы!
— Джейсон Лестрейндж приговаривается к пяти годам заключения на нижнем уровне Азкабана. По истечении срока заключения его палочка будет сломана, также на мистера Лестрейнджа будет наложено заклинание Надзора, которое будет отслеживать его магическую активность. В случае применения магии, мистер Лестрейндж будет арестован и приговорен к смертной казни без повторного созыва Визенгамота.
Волшебники нечасто совершали преступления, за которые их приговаривали к подобным наказаниям. Аврорат, разумеется, ловил убийц, но чаще — жуликов и воров, а ДМП занимался всевозможные нарушениями, связанными со злоупотреблениями магией. Поэтому Лестрейндж серьезно пошатнул спокойствие Гермионы, причем не только своими преступлениями, но и отношением к ним. Даже говоря о них под действием веритасерума, он подчеркивал, что получал удовольствие. «Я был бы не против стать новым Волдемортом», — сказал он. Когда его уводили из зала суда, Гермиона пожалела, что не процитировала эти его слова — возможно, тогда решение Визенгамота было бы другим.
Впрочем, не считая подобных неприятных дел, ее жизнь была удивительно спокойной. Она по-прежнему проводила немало свободного времени у Гарри и Джинни, получая огромное удовольствие от общения с их троими детьми — потеря первого ребенка принесла Джинни немало горя, но она все-таки рискнула забеременеть снова всего через два года и родила почти полную копию Гарри — Джеймса Сириуса. Второй ребенок появился еще спустя два года, и Гермиона не могла удержать слезы, когда на крестинах Гарри назвал полное имя малыша — Альбус Северус. Джинни уже в шутку начала опасаться, что унаследовала мамино проклятье, и рожать ей только сыновей, но следующей родилась девочка, рыжая, как и сама Джинни, Лили Луна.