Конфайнмент
Шрифт:
Жора довольно оскалился:
— Мы ещё поглядим, кто платить будет…
Две первые партии наша команда продула. Мои приятели зря хорохорились. Их оппоненты играли лучше, хотя, например, до Ходырева или «Седого» им всем было как до Луны пешком. Но, так или иначе, Захар проиграл Сашке со счетом 3:8, а Жора Матвею — 5:8. Мне предстояло отыграть восемь шаров. Парни, судя по их мрачным физиономиям, на это уже не надеялись. Зато соперники наоборот — предвкушали свою победу и, ничуть не стесняясь, прикидывали, сколько они сегодня сэкономили на
Разбой пирамиды будущие победители «великодушно» предоставили мне. Зря. В противном случае у них ещё оставалась пусть призрачная, но надежда — скатить один-единственный шар в угловую лузу, и тогда всё — они выиграли бы при любом раскладе. Однако Матвей (по жребию со мной играл он, а не Сашка) этот шанс не использовал. Зато использовал я, взяв восемь шаров с кия, в одном подходе.
Когда последний упал в середину, я положил кий на сукно и молча развёл руками: мол, извините, ребята, но — что получилось, то получилось — ничья 16:16.
Немую сцену, которая длилась секунд пятнадцать, прервал Захар:
— Что будем делать?
— Что-что… контровую играть, — буркнул Матвей и указал на меня. — Но только не с ним.
— Чего это? — возмутился Жора.
— Потому что по кругу играем.
— На круг мы не договаривались.
— Тогда давай жребием.
— У вас на жребии двое, а у нас трое. Нам это невыгодно.
— Ну, тогда…
— А давайте сделаем так, — прервал я их спор, подойдя к столу.
Шесть пар глаз уставились на меня. Света и Аурелия в дискуссию не вступали, но по всему было видно, что им интересно.
Я не спеша выставил пирамиду, а затем убрал из неё задний ряд и положил эти пять шаров на полку соперников.
— Пусть у вас будет фора — плюс пять. И разбой будет тоже ваш. И ещё, — я посмотрел на девушек. — Проигравшие покупают коньяк. Победители покупают вино для дам. О’кей?
— Ой! Мы согласны! — тут же захлопали в ладоши представительницы прекрасного пола.
Да, с моей стороны, это был не просто хитрый ход — это был ход беспроигрышный…
Всего через пять минут, после очередных «восьми с кия», мы уже все вместе сидели в буфете за столиком, пили вино и коньяк, закусывали их бутербродами и делились впечатлениями от дискотеки, бильярда, да и вообще — от жизни…
— Мальчики! А пойдёмте ещё потанцуем! — предложила Светлана, когда всё на столе было выпито и съедено.
Предложение пришлось ко двору.
Мы выбрались из-за столика и всей «толпой» двинулись к залу, откуда гремела музыка.
В голове у меня шумело, выпитый алкоголь растекался по жилам и настраивал на фривольный лад.
— Девчонки! А хотите, я покажу классный танец? Вы такой ещё никогда не видели.
— Конечно, хотим!
— Отлично! Тогда только место расчистим и… будем шаффлить по-чёрному!..
Суббота. 20 ноября 1982 г.
Похмелье меня сегодня не мучило. А вот угрызения совести — да. Зачем, спрашивается, опять полез на рожон? Ну, ладно бильярд, с ним ещё можно смириться, но — дискотека! Решил ведь — нечего изображать
Нет, успех, конечно, был оглушительный. Парни свистели и улюлюкали, девчонки визжали, а когда танцы закончились, меня, будто рок-звезду, вынесли на улицу на руках, по ходу опрокинув с десяток столов, уронив шкаф с реквизитом, снеся гардеробную перегородку и выломав запертую половинку входной двери. По слухам, пришлось даже милицию вызывать, но, слава богу, и мне, и Жоре с Захаром удалось смыться оттуда ещё до приезда «чёрного воронка». Вот если бы нас вчера загребли, боюсь, простым административным штрафом я б не отделался. Наверняка, сразу бы выяснили, кто я «на самом деле», и отправили бы под конвоем в СИЗО с клеймом склонного к побегу рецидивиста-антисоветчика.
Короче, из всего, что вчера случилось, вывод такой: пить — вредно! А попаданцу — пить вредно вдвойне! Спалишься, и не заметишь.
Хорошо хоть, работать сегодня не надо, сегодня у меня выходной. А вот у Захара нет. Он вышел на линию, как полагается, в восемь ноль-ноль. Правда, не на вагонные или путевые дела, а на дежурство в компрессорной, где самое трудное — это не сдохнуть от скуки. Отлучаться из помещения хотя и можно, но не дольше, чем на пятнадцать минут. Кто-то обязательно должен следить за манометрами и прочей фигней из контрольных панелей и лампочек. В десять я его на полчаса подменил, у приятеля жутко горели трубы, и он бегал опохмеляться в табельную. Вернулся Захар довольный и даже не особо заметно, что выпивший — за метр не почувствуешь.
— Всё нормально, Андрюх, — заявил он с порога. — Вчерашний бардак замяли, но пообещали, что если ещё хоть раз, то — ух! Выговор с занесением будет для нас самое лёгкое.
— Хотелось бы верить, — проворчал я исключительно для проформы, а на душе вдруг стало легко-легко, прямо как в детстве.
Нашкодил — тебя пожурили. Напакостил заново — поставили в угол. Решил, что умнее других, и продолжил шалить — отхлестали ремнём по полной программе.
Хорошо это или плохо? Не знаю.
В своё время все кому не лень принялись называть такое явление советским патернализмом.
Стоило ли изничтожать его навсегда? Не уверен.
Когда был ребёнком, не думал о подобных материях из-за возраста. Когда чуть подрос, мысли переключились на более «важные» для всякого молодого человека дела: девушек, мечты о великих свершениях, желание объять необъятное и совершить невозможное. А потом наступил 92-й, и задумываться о таких вещах стало просто бессмысленно. Забота государства о своих гражданах осталась лишь на бумаге, да и то — с высоких трибун регулярно вещали: забудьте о рабском прошлом, теперь каждый свободен и волен делать всё, что захочет, а кто не вписался в рынок, виноват сам, туда ему и дорога, в реальной жизни выживают сильнейшие.