Конфетти и серпантины. Сборник рассказов
Шрифт:
Я в деревянном домике на детской площадке, понял Малюта. Он с трудом приподнялся и просунул голову в квадратную дыру. Соседский Ванечка, одетый в синий комбинезон, истошно завизжал, был подхвачен бабушкой и унесен с площадки от греха подальше. Малюта хотел что-то сказать оправдательное, но губы слиплись – он мог только мычать. Кожу на лице словно стянуло неведомой пленкой. Малюта потрогал распухший нос и почти взвыл от боли. Все лицо было в запекшейся крови.
Боже, боже, думал Малюта, а больше никаких мыслей у него не было. Он кое-как выполз из домика, с трудом выпрямился.
Он зажал правую ноздрю, и несмотря на адскую боль начал продувать нос, стараясь высморкать проклятого паразита из себя. В голове у него закружилось, крутанулось серое небо и Малюта упал в самую грязь.
Вот ведь свинья, подумал Малюта. Ну, хоть избавился от червя. Наконец-то.
Малюта попробовал встать и не смог. У него получилось только оттолкнуться ногами и благодаря этому дерганному движению он существенно передвинулся вперед. Зараза, так я окончательно куртку завалю, пришла мысль.
Он снова попробовал встать и опять только смог судорожно прыгнуть вперед телом и затормозить, уткнувшись мордой в грязь. Неужели парализовала? Руки, почему не двигаются руки?
Но у него не было рук. И ног не было. И пострадавшей от грязи и крови любимой кожаной куртки не было. Малюта рассматривал свое тело – гладкое, черное, разделенное на ровные сегменты-кольца. По кольцам прошла судорога и Малюта, опять рывком переместившись в пространстве, въехал головой в грязь.
Малюта попробовал развернуться – не очень-то хотелось елозить мордой по грязи. И тут он увидел человека, с красно-черным лицом, возвышающимся над ним как огромный дом, размером с шестнадцатиэтажку, а может и выше. Это же я, понял Малюта, это я. Человек сделал несколько шагов и рухнул на детский домик. В бездонное серое небо взвилась стая голубей. Покружила и опустилась обратно.
Малюта услышал раздражающее «курлы-курлы» совсем рядом. А потом увидел огромного, словно бульдозер голубя. Тот вывернув голову наблюдал за Малютой желтым как луна глазом. За ним стоял еще один. И еще.
Малюта начал отчаянно извиваться всем телом, все глубже зарываясь в землю. Огромный кол вонзился прямо рядом с ним. Исчез и сразу опустился снова. Малюта почувствовал дикую боль где-то в спине, как будто ему перебили позвоночник. Его подняли в воздух. Он дернулся, вырвался и снова упал. Еще один острый кол пригвоздил его голову к грязной земле. Навсегда.
Тук-тук
Мороз сковал Екатеринбург в ночь на 22 февраля. Воздух безжалостно захрустел, а душа и без того за зиму вымотанная неустанными ветрами и серым тягучим небом свернулась калачиком, как бродячий пес. Жить не хотелось.
Утром Сережа Максудов въезжал в новую квартиру.
Дом нависал над перекрестком – старый, основательный – слепил с уличного фасада свежей желтой штукатуркой. А со двора оказался потрепанным, в зеленоватых потеках плесени и свисающих языках сосулек.
Железная дверь подъезда оказалась открыта, в косяк упирался клык неработающего
Звонок не отозвался. Выждав десяток секунд, Сережа слегка постучал по гулкой двери замерзшими костяшками пальцев. Стук робко застрял где-то в основании двери. Тяжелый, набитый вещами рюкзак, впился в плечи, и Сережа запустил большие пальцы рук под лямки, чтоб не сильно давил.
Он подождал еще немного и снова постучал, уже настойчивее и сильнее. Приоткрылась дверь соседней квартиры, в щели возник черный силуэт и замер.
– Здравствуйте, – на всякий случай сказал Сережа и еще раз демонстративно сверился с бумажкой, больше для силуэта, чем для себя. Силуэт не шевельнулся, но из приоткрытой щели полезли детали – седые спутанные волосы, край замызганной хламиды, бледные тощие ноги в синеватой паутине вен.
Сережа снова занес руку чтобы постучать, но в этот момент нужная ему дверь распахнулась, и он шагнул внутрь, сразу оказавшись в плену брызнувшего на него электрического света.
Тетка-риэлтер в распахнутой шубе немного поругала Сережу за опоздание (хотя он пришел даже раньше намеченного срока) и быстро провела его по квартире – щербатый паркет, коридор с бесконечным, в стену длиной, шкафом набитым прессом книжек и прочей макулатуры, сразу налево комната со старым диваном, где Сереже придется спать, потом запертая на ключ «хозяйская» комната, дальше кухня с облезлым, еще советским гарнитуром, выцветшим плакатом полуголой девицы и давно не мытой плитой, и неприметная дверь в санузел, где не было раковины, а ванная пряталась за неожиданно белоснежной шторкой. Сережа в этом галопирующем ритме толком не успел ничего рассмотреть, но сказал тетке: «Подходит».
Тяжелый рюкзак Сережа благоразумно снял и оставил у двери.
– Это все вещи? – подозрительно зыркнула на потрепанный рюкзак тетка.
– Остальные в общаге, – соврал Сережа. Тетка проверила паспорт, пересчитала деньги аж целых три раза и после этого наконец ушла, оставив на столе визитку, один ключ от квартиры и запах приторного парфюма.
Сережа выглянул в окно. Внизу, во дворе колыхались черные ветки и из сугроба выглядывал ржавый бок какого-то автомобиля. Стекло в окне было разбито каким-то замысловатым зигзагом, и из щели ощутимо сквозило набравшим неожиданную силу февральским морозом.
Мое первое жилье, подумал Сережа и пошел разбирать рюкзак.
***
За обустройством и уборкой день прошел, как и не было. Низкое лохматое небо к вечеру потемнело, треснуло, расползлось и выкатило прямо над домом грязный блин огромной луны.
Но Сережа успел к этому времени – закупившись химией в соседнем магазинчике – отдраить закопченную плиту, отмыть шкафы на кухне и щербатый паркет. Отдернутая шторка в ванной привела его в тихий ужас, но он и с этим справился. Теперь старая квартира сияла, а пахла как отдел бытовой химии где-нибудь в «Пятерочке». Разве что спина ныла, а руки покрылись красными пятнами.