Конфидент
Шрифт:
— Хотела бы я знать! Надеюсь, они ещё живы, пусть и не мне бы желать благ тем, кто стремится отнять их у меня.
— Боюсь, я стукнулся головой сильнее, чем мерещилось мне вначале, и не понимаю, о чём ты ведёшь речь.
— Да в порядке всё с твоей башкой, на редкость удачно свалился, точно стёк киселём. Не иначе потерял сознание прежде, чем упасть. Я пыталась удержать лошадей, вернуться, хотя представления не имела, как сумею взгромоздить на седло беснующейся кобылы твоё беспамятное тело.
Она примолкла, дыхание участилось, словно пережитый страх не отпускал. Деманд не рискнул
— Мне удалось совладать с конями. Ты лежал в пыли. Я попыталась лупить по щекам, чтобы привести в чувство. Если будут болеть — этим ты мне обязан, но знаешь, не самое удобное занятие заботиться одновременно об одном сомлевшем парне и двух неспокойных лошадях. Ничего у меня не выходило, если излагать короче, а те мужики бранились всё ближе — то ли справились с конской паникой, то ли бросили тягло и двигали пешком. Не до мелочей стало, знаешь ли!
Деманд порадовался про себя, что в темноте не видно, как краска стыда заливает его щёки. Не сумел показать примерный героизм, когда как раз следовало. Вот и мни себя хоть магом, хоть дворянином, когда на деле ты всё та же неповоротливая деревенщина, не выучившаяся по-кавалерски ловко сидеть в седле. Он вздохнул.
— Прости, я так тебя подвёл! Спасибо, что не бросила. По-хорошему следовало тебе удирать от погони, а не возиться с моим бесчувственным телом.
— Твоя правда, но раз уж не пленилась удить голого парня из реки, так на суше и вовсе стыдно было бы отступить от одетого.
Она добродушно усмехнулась, провела горячей ладонью по волосам, а Деманд замер от ласки, боясь поверить своему счастью. Пусть хоть из мимолётной жалости, да перепадёт кусок тепла, его так мало случается в этой жизни.
Идиллическая нежность продлилась недолго, потому что нежная ручка без всякого предварения превратилась в жёсткую пятерню, впившуюся в волосы так, что кожа на лице натянулась и едва не лопнула, а глаза сами собой выпучились из впадин. Голос Медлен зазвучал и глуше, и звонче. Деманд без подсказки сообразил, что подруга вцепилась в него от переживаний сложности момента, вовсе не желая ему лысину на весь остаток дней.
— А потом появился свежий покойник в волочащихся пелёнах, и в обморок уже начали падать лошади! Одна точно рухнула, и мертвяк взял тебя как куль и навалил на седло, а потом поднял несчастную кобылу и повёл за собой. И это было очень страшно, потому что я не понимала, что происходит. И да: самым умным было бы сесть на оставшуюся лошадь и рвать галопом до самого поместья моего сюзерена. Иногда очень жалею, что этого не сделала, но погоня подозрительно затихла после нескольких пронзительных воплей, а мертвец ходячий не на шутку заботился о тебе. Как о родном. Я пошла тихо следом. Наверное, он понял, что я не враг.
— И где он теперь? — спросил Деманд.
Осмыслить происходящее пока не мог, старался для начала уследить за событиями.
— Там, на дороге — караулит.
— А лошади?
— Приходят в себя по другую сторону нашей стоянки, то есть лежанки, если тебя иметь в виду. Превозмоги уже хворь и разберись со своими вассалами. Жутковато мне с ними один на один.
— Их несколько?
— Воочию я видела одного, но гнавшиеся
Деманд попытался сесть, удалось без особого труда. Медлен деликатно поддержала, когда он поднимался на ноги. Тёмная фигура в стороне качнулась, шагнула ближе. Медлен попятилась, но Деманд не испугался. Он был в привычной удобной стихии. Пусть его недоучили, но учили ведь! Восприятие включилось, постепенно доложило всё, что надо. Узнанное удивило без прикрас. Мертвеца поднимал не он. Мертвеца вообще никто не поднимал — сам пробудился, чтобы отстоять проезжего некроманта. Кладбище находилось тут, рядом, чуть дальше — само селение, поставлявшее землице покойников. Пытаясь обдумать, что происходит и как с этим поступать дальше, Деманд рассеяно подобрал волочащиеся пелёны, обернул их вокруг бёдер, талии, плеч мертвеца и закрепил простыми узлами, чтобы не сползали. Запах, по летнему времени вполне отчётливый, ничуть не беспокоил.
— Ты их совсем не боишься? — спросила Медлен. Голос дрогнул скорее любопытственно, чем испуганно.
Деманд обернулся:
— Нет, это же та магия, которой я владею. Природная. Я её ловлю всеми чувствами, понимаю умом и сердцем. Покойники безобидны, если только их не направляет злая рука, но мало кто отважится решать чёрные дела с помощью мёртвых.
— То есть армии скелетов — это миф?
— Конечно! Для управления группой потребуется много силы, да и воины получатся посредственные. А кроме того есть ещё одна вещь, самая важная: никто не бессмертен. Каждый однажды окажется по ту сторону, и ему здорово пригодится милосердие как живых, так и ушедших.
Деманд говорил правильные вещи, но наблюдал нетривиальное событие. Эти конкретные усопшие восстали самостоятельно и пришли к нему на помощь, хотя он не просил, в принципе не мог поднять их, поскольку не знал о наличии кладбища за поворотом дороги — не до того было, а потом вовсе звезданулся с лошади и ушибся головой. Что бы там не говорила Медлен, чтобы его утешить, но башка болела изрядно, значит, досталось ей от души.
— Спасибо! — сказал Деманд мысленно и вслух, стоявшему перед ним покойнику, нащупал через боковые ощущения двух других, поблагодарил их тоже. — Вы спасли меня от беды, возвращайтесь мирно в свой приют и да не потревожит никто ваш покой.
«Должны были. Важно». — прозвучало в голове.
Мертвец пытался говорить вслух, но издал лишь хрип, хотя едва начал разлагаться. Мысль же, пусть короткая, оборванная прозвучала чётко. Деманд застыл на месте, слишком потрясённый, чтобы рассуждать здраво и позаботиться о собственном будущем, которое оставалось удручающе неясным. Чудеса продолжались!
Да он знал, что посмертники имеют чувства, воспринимал их страдания, потому и отказался от блестящей карьеры некроманта, что не считал себя вправе пользоваться чужой беспомощностью, но разговаривать они не умели. Очень свежие трупы можно было вынудить произносить слова, но не родные, а вложенные повелевающим движениями магом. Механические куклы на ярмарках и те болтали бойчее.