Конфигурация

J M

– А запасы питания? Что ты будешь делать, когда закончатся энергетические капсулы?

– Я уже провёл на себе кое-какие опыты, - улыбнулся Киэн.
– Оказывается, наш организм может приспособиться к некоторым видам человеческой пищи.

– Но это наверняка...
– заставить себя договорить Фаар не смог.

– Хочешь сказать - сократит мою жизнь? Она и без того подходит к своему завершению. И я желал бы, чтобы она закончилась здесь, на Земле.

Больше отговаривать Киэна Фаар не пытался - такие решения нужно уважать. На прощание он попросил об одном:

–

Пожалуйста, сыграй мне, Киэн, пока твоя йуу ещё с тобой. Я буду скучать без её пения... так же как без тебя.

В одиночестве вернувшись на Гиоа, Фаар попытался связаться с Киэном. Но сделать этого не удалось - и он заранее знал, что так и будет. Киэн уже уничтожил свой прямопоточный коммуникатор.

***

– Зачем ты велел строить эту пирамиду?
– Нинсун с трудом заставляла себя говорить спокойно. В её глазах сверкал настоящий гнев.

– Я всего лишь предложил. И все согласились...
– Апту старался говорить примирительным тоном, но получилось как-то фальшиво.

– С твоими предложениями трудно не согласиться, - язвительно заметила жена.
– Ведь с некоторых пор ты считаешь себя правителем Эиреа.

– Дело не в том, кем считаю себя я. На это было общее согласие.

– А теперь решил сделаться ещё и богом, - продолжала Нинсун.
– Думаешь, никто не понимает, что означает пирамида? Тот, чьего лица мы не видели, ушёл, и ты возмечтал занять его место, место бога! Ну так и отправляйся жить в эту пирамиду, когда её достроят! Если, конечно, это произойдёт при твоей жизни. Могуществом Лии ты не обладаешь, и не сможешь вырастить её за одну ночь!

– Ты прекрасно знаешь, я не собираюсь в ней жить. Пирамида - это просто память о том, откуда мы пришли. О Дилумии и о нашем прошлом, чтобы оно не забылось в веках.

– Обруч, который ты присвоил - тоже память о прошлом?

О короне Лии Нинсун давно знала. Апту пришлось открыть ей правду, потому что всё время прятать обруч было невозможно. Опасаться, что жена расскажет кому-то ещё, не приходилось. Нинсун не из болтливых женщин. И ей совсем не нужно, чтобы её муж прославился на весь город как вор. Но иногда Апту всё-таки жалел, что не сохранил секрета. Постоянные напоминания и упрёки, длившиеся уже не первый год, раздражали и сердили его.

– Избавься от этой вещи, пока не поздно, - настаивала жена.
– Она принесёт нам несчастье.

– Ты ничего не понимаешь.

– Этот проклятый обруч стал единственным, что интересует тебя в жизни.
– Нинсун сознательно погрешила против истины. Ей было прекрасно известно, что кроме обруча мужа интересует ещё одно - власть, которую он получил в городе. Но сейчас речь шла не об этом.
– Пока ты прячешь его около фонтана, но скоро, наверное, построишь для него целый храм в нашем собственном дворе!

– Ты просто не можешь без того, чтобы не видеть в чём-нибудь предвестия несчастий! Раньше ты была уверена, что Киэн накличет на нас беду, теперь обруч тебе во всём виноват. Мне это надоело.

– Раз Киэн оставил тебя в покое, мне до него дела нет. Но в твоём обруче заключено зло, попомни

мои слова. Мало того что сами боги говорили об этом, так он ещё и краденый. На твоём месте я бы никогда к нему не прикасалась.

– Чем давать глупые советы, лучше сходи в кухню и посмотри, что там с обедом. По-моему, новая служанка ужасно ленивая. Если она и дальше продолжит работать так же, мы каждый день будем обедать на закате.

Слуги в их доме появились давно. Нинсун уже не помнила, когда последний раз занималась готовкой и уборкой. Да и сам дом стал другим. Тростниковую хижину заменило добротное кирпичное здание со множеством комнат и богатой, даже почти роскошной обстановкой.

Не дожидаясь ответа жены на замечание о работе прислуги, Апту оставил её одну и вышел из дома в сад. Остановился он у фонтана, о котором только что упоминала Нинсун. Сделан фонтан был очень искусно, в виде каскада из трёх круглых чаш. Но Апту интересовал совсем не фонтан. Нагнувшись, он сдвинул в сторону одну из цветных глиняных плиток, которыми была вымощена дорожка вокруг рукотворного водоёма. Шаря в открывшемся под ней углублении, он поймал себя на том, что подозрительно оглядывается по сторонам.

Из углубления Апту вытащил небольшой медный ларец. Сколько раз он уже делал то же самое - и всё равно его сердце при этом снова и снова тревожно замирало. Апту знал, что сокровища никуда пропасть не могут - и вопреки доводам разума опасался однажды обнаружить ларец пустым. Но сегодня, как всегда, обе вещи - корона из кристалсплава и коробка знаний - оказались на месте.

"Ну и что с того?
– говорил ему внутренний голос.
– Всё равно ты в жизни не осмелишься надеть обруч на свою голову. Ты побоялся сделать это, когда смог получить коробку знаний, и будешь бояться впредь. Киэн решил остаться на Земле, и, сам того не ведая, стал твоим стражем".

А если Киэн, последний из богов, уйдёт, и обруч, и коробку можно будет просто выбросить. Они станут совершенно ненужными.

"Чего я боюсь?
– снова и снова спрашивал себя Апту.
– Даже если Киэн узнает о моём поступке, он не причинит мне никакого зла. Не захочет. Ну, а на крайний случай - есть те, кто меня защитят. Нет, я не должен его опасаться... После того как обруч научит меня понимать язык мыслезнаков, я сам пойду к Киэну и потребую, чтобы он открыл мне божественные знания. Я имею на это право. Я годы жизни потратил на его бесполезные уроки. А теперь у меня есть влияние, есть заслуженный почёт и уважение людей, которые всегда встанут на мою сторону. Я достоин сравняться с богами".

Сегодня или никогда. Нет - сейчас или никогда. Он не будет ждать ночи, не будет скрываться. Пусть Нинсун, Киэн и все остальные в Эиреа знают - он, Апту, берёт то, что принадлежит ему по праву.

В первые мгновения после того как обруч из кристального сплава коснулся его лба и висков, Апту не почувствовал ничего. Но всё-таки занятия с Киэном не прошли совсем напрасно, кое-чему он научился. Например, сосредотачиваться, прогонять посторонние мысли, отстраняться от сиюминутного окружающего. И устремлять все свои помыслы к одной-единственной цели...