Конформист Федор Ягненков

Карамов Сергей Константинович

–А не продадите ли ее мне?– спросила с интересом Мария Ивановна.

–Мы ее вам просто подарим в знак внимания.– Ольга протянула колбасу улыбающейся Марии Ивановне.

Егор Вадимович натужно улыбался, хотя ему в этот неприятный момент скорее хотелось ударить болтливую соседку, чем говорить с ней и угощать ее дефицитом.

Мария Ивановна почти выхватила колбасу из рук Ольги, а Федя и Егор Вадимович грустно смотрели на колбасу, словно прощаясь с ней навек.

Уже открывая соседям дверь, Егор Вадимович шепотом

попросил Марию Ивановну не распространяться во дворе и еще где-нибудь про болтовню своего сына. Мария Ивановна слегка кивнула, словно давая согласие на свое

молчание, и тут же деловито напоминала:

– Но вы знайте, что я очень люблю колбасу.

Слова соседки означали, как понял Егор Вадимович, что она будет держать слово и не рассказывать про болтовню его сына, но если сын все-таки ляпнет чего-то лишнее,

тут же заявится к нему в гости без приглашения Мария Ивановна, желая снова поесть задаром колбасу.

После ухода соседей Егор Вадимович усадил сына рядом с собой и строго произнес:

–Итак, Федечка, с этого дня ты обдумывай каждое свое слово. Живи, как все.

–Как это?

–Как все живут, так и ты живи! Все помалкивают, и ты молчи.

Но упрямый Федечка не согласился:

–А я не буду так.

–Как ты не будешь?

–Как все.

Егор Вадимович помрачнел, продолжая говорить:

–Напрасно, Федечка. Тише едешь – больше командировочных!

–Да, – добавила, кивая, Ольга,– живи, как все.

–А я не хочу так, как все!– упрямился Федечка.

–Почему ты такой упрямый?

–Я не упрямый. Просто я не хочу быть похожим на других,– признался Федечка.

Егор Вадимович покачал головой:

–Напрасно ты упрямишься… Ох, вспоминаю сейчас себя в детстве. Тоже был упрямым, тоже многое сначала не понимал.

–Федечка, лучше послушай своего отца,– советовала Ольга.– Он плохого тебе не скажет. Мы ведь тебе только добра желаем.

–Вот именно,– подтвердил Егор Вадимович.– Федя, ничего лишнего с этого дня во дворе не болтай. Особенно, рядом с

этим Борькой.

–С этим поганым Борькой я даже здороваться не буду,– пообещал Федечка.

–Нет, здоровайся с ним, только здоровайся. Никто не просит тебя с ним говорить. И самое главное: ничего не говори об Америке, ничего не говори о моей маленькой зарплате, о колбасе.

Федечка промолчал.

Однако Егор Вадимович не унимался, добиваясь ответа от сына:

–Чего молчишь? Понял ты или нет?

–Понял.

–И что ты понял?

–Что ничего во дворе говорить нельзя.

–Во дворе? Ничего лишнего нигде говорить нельзя!– пояснил Егор Вадимович.– Понял?

–А почему?

–Гм, такая у нас жизнь, сынок…– протяжно вздохнул Егор Вадимович.

Федечка ничего не ответил отцу.

А Ольга упрекнула сына:

–Вот

теперь мы колбасу не съедим из-за тебя. Всю колбасу отдала соседке.

Егор Вадимович раздраженно махнул рукой и включил телевизор.

Многого тогда в юности не понимал Федечка. Многое он понял лишь со временем, однако об этом чуть позже…

Глава 2

Почему? Почему?

На следующий день Федечка пришел из школы грустным. Ольга сразу обратила внимание на сына, спросив:

–Федечка, что-то случилось в школе?

–Нет, ничего,– тихо ответил Федечка.

– Ничего? А почему ты такой грустный?

Федечка помолчал минуту, потом рассказал, что на уроке Аллы Максимовны он задал слишком много вопросов, поэтому эта противная училка в красных штанах, как выразился Федечка, вызывает папу в школу.

Ольга забеспокоилась:

–Так, честно отвечай, какие вопросы ты задавал учительнице!

Федечка пожал плечами:

–Да ничего особенного не говорил.

–А поточнее?

–Поточнее?

–О чем рассказывала Алла Максимовна?– не унималась Ольга.

–О Ленине, ленинцах.

–И тебе что-то было непонятно?

–Ну, да…– Федечка помолчал минуту, потом отошел на шаг от мамы на всякий случай, чтобы избежать возможного подзатыльника, и продолжал:– Я поинтересовался, есть ли неверные ленинцы?

Услышав вопрос сына, у Ольги все похолодело внутри, она застыла. Она неожиданно представила себя и Федечку, сидящими в тюремной камере, голодными и озябшими. Почему потом сразу Ольга представила себя, мужа и сына, сидящими в психиатрической больнице, а рядом с ней плясали буйные психи, громко хохоча и показывая жуткие рожи.

Федечка даже испугался за маму, подумав, что у нее что-то заболело. Он тянул ее за руки, слегка толкал, чтобы она ответила, чтобы она ожила, но минуты три или даже чуть больше она не двигалась.

–Мам, мам, ты чего молчишь? Мам!– звал Федечка маму.

Наконец, она протяжно вздохнула, схватила сына за волосы и злобно ответила ему:

– Ты чего опять болтаешь? Разве ты забыл, что тебе говорил папа? Ты забыл, когда приходила к нам эта болтушка Мария?

–Нет, не забыл. Она всю колбасу сожрала!– вспомнил Федечка.

–А! Значит, ты только помнишь, что она ела? А помнишь ли ты, что она говорила про тебя?– С этими словами Ольга надавала сыну подзатыльников и слегка потаскала его за волосы.

Федечка громко заплакал и отбежал от мамы.

–Теперь из-за твоей ненужной болтовни папу вызывают в школу!– злилась Ольга.

–Почему?– робко спросил Федечка.

–А потому, что не надо болтать лишнее! Ну, кто тебя там за язык тянул?

–Я виноват, что ли?– стал оправдываться Федечка.– Она говорила о верных ленинцах.