Конфуций. Первый учитель Поднебесной

Каидзука Сигэки

Более раннее словоупотребление указывало на сложившегося человека, уже получившего образование, однако эта поздняя коннотация указывает на несовершенную личность, наделенную некоторой целью и стремящейся к образованию. Теперь следует обсудить, что именно должен был изучать благородный муж во втором значении, стремясь к достижению своей цели.

По словам Конфуция, «благородный муж изучает всю культуру и связывает свое изучение ритуалом». Здесь слово «культура» означает «Стихи» и «Писания», которыми нельзя было пренебречь в процессе образования служилого. Культура старого дома Чжоу или, по крайней мере, то, что от нее оставалось, содержалась в этих двух книгах (хотя, конечно, слово «книга» не означает обязательно лишь письменные материалы, поскольку сюда включалось и передававшееся изустно). Однако нельзя было ограничиваться чтением книг вроде «Стихов» или «Писаний» и усвоением содержащихся в них знаний. Книжное знание должно было сочетаться с действительной практикой. Говоря, что такое знание должно быть связано ритуалом, Конфуций имел

в виду, что осуществление ритуальных установлений с большей достоверностью закрепляло за человеком знания. То же означает и цитированное ранее предписание Конфуция быть «в действиях прилежным, в речах осмотрительным», акцентирующее важность практики.

Какова же была цель благородного мужа, к достижению которой он стремился, изучая литературу и осуществляя ритуал? Конфуций говорит: «Если человек не человечен, что ему ритуал? Что ему музыка?» То есть изучение ритуала и музыки бессмысленно без «человечности». В таком случае «человечность» – нечто более фундаментальное даже по сравнению с ритуалом, а ритуал с музыкой – на самом деле проявления этой высшей «человечности» и одно из средств ее осуществления. Человечность – главная добродетель и базовый принцип, отстаиваемый Конфуцием. Конфуций говорил, что благородный муж не станет стремиться к богатству и почестям, его не удручают бедность и низкое положение, поскольку он не разлучается с человечностью даже на время, достаточное, чтобы поесть. В спешке или в опасности он остается непоколебимым в человечности, – потому что, если «благородный муж откажется от человечности, как он сможет называться благородным мужем»?

Цель земной жизни благородного мужа тесно связана с достижением человечности. Конфуций говорит также: «Есть некоторые благородные мужи, не достигшие человечности, но никогда я не слышал о низком человеке, добившемся ее». По-видимому, эти слова свидетельствуют о том, что выражение «благородный муж» не обязательно означает того, кто уже достиг человечности. Однако данное высказывание содержится в тексте «Поздних изречений», которые появились несколько позже. Благородный муж изучает древнюю культуру, практикует ритуал и ни на мгновение не расстается с человечностью. Он всегда стремится к осуществлению человечности. Поле значений термина не включает того, кто уже достиг совершенной и всецелой человечности.

Чем же в таком случае было это высшее благо, эта человечность для Конфуция? О значении слова «человечность» постоянно расспрашивали Конфуция ученики, которые все хотели узнать о средствах для ее успешного осуществления, но не могли ясно понять его ответы. Конечно, нельзя думать, что нам, живущим 2500 лет спустя после Конфуция, будет просто узнать, что в действительности означал термин «человечность», при том что даже его современники, ученики, задававшие вопросы ему самому, не смогли в полной мере понять смысл его ответов. Ученики Конфуция неизменно воспринимали в неразрывной связи теоретическую проблему понимания подлинной природы человечности и практическую нравственную проблему средств ее реализации. Но, хотя мы признаем правильным восприятие теории и практики в их единстве, нам придется оставить на некоторое время в пренебрежении аспект практической морали и углубиться в этимологию термина «человечность», чтобы найти по меньшей мере некую интуицию, ведущую к решению данной проблемы.

В китайских текстах похожие иероглифы – «человечность» и «человек» – иногда бывают взаимозаменяемыми. Например, в нескольких редакциях «Изречений» в высказываниях «Глядя на проступки, можно узнать человечность» и «Целеустремленный служилый и человечный человек не стремятся жить, если это принесет вред человечности» иероглиф «человечность» заменен иероглифом «человек»: они звучат похоже и первоначально были взаимозаменяемы. Эта фонетическая близость указывает на первоначальную связь значений двух этих терминов. Жэнъ

означает «человек», «люди» или «другие», а «человечность», жэнъ

в некоторых контекстах означает чувство привязанности к другим людям. Когда ученик Конфуция по имени Фань Чи спросил, что значит «быть человечным», он получил ответ: «Любить людей».

Цзы Гун, один из самых талантливых учеников, задал вопрос, связанный с тем, почему следует питать расположение к другим, и сформулированный в словах «Можно ли назвать всеобъемлющие благодеяния по отношению к народу и способность помогать всем человечностью?» (а этого не могли достичь даже мудрые правители былых времен). Конфуций отвечал: «Человечный, сам желая установиться, помогает установиться другим, сам желая достичь какой-нибудь цели, помогает достичь ее другим. Путем человечности можно назвать способность найти пример в себе». Другими словами, тот, кто достиг человечности, каждый раз, заявляя о своих притязаниях, действует лишь после признания чужих притязаний.

Однажды Цзы Гун спросил, существует ли одно слово, которого можно придерживаться в поведении всю жизнь. В ответ Конфуций предложил слово «взаимность», которое он определил так: «Не делать другим того, чего не хочешь, чтобы делали с тобой». Взаимность – это способность проецировать свои чувства на других

и ставить себя на место других. Кроме того, другой ученик, Цзэн-цзы, сказал, что Путь Конфуция можно определить как «всего лишь верность и взаимность». То есть он считал, что сущность этого Пути проявляется в общих императивах верности и взаимности. Чжу Си, знаменитый сунский ученый, объяснял этот фрагмент так: «Исчерпание себя называется верностью, ставить себя на место других называется взаимностью». Под верностью Конфуций подразумевал преданность себе, полное отсутствие самообмана и реализацию собственной личности. Говоря о взаимности, он имел в виду распространение этой верности на других и способность проецировать свои чувства на другого.

И «взаимность», предложенная Конфуцием Цзы Гуну как качество, способное управлять поведением человека на протяжении всей его жизни, и данное Цзэн-цзы определение Пути Конфуция через верность и взаимность фактически являются средствами постижения того, что понимал под словом «человечность» Конфуций. Человечность, синонимичная взаимности, распознает других как людей, схожих с тобой самим, и приводит к общению с остальными и с самим собой именно как с людьми. «Человечность» есть человеческая самореализация, или верность. Однако в то же самое время в человечности самого себя распознают не как изолированного индивида, но в существовании в обществе вместе с другими людьми. Эта верность должна быть преобразована в намного более широкую и полную взаимность: это самореализация именно не изолированного человека, а человека как члена общества. Термин «человечность» указывает на самореализацию человека или, в самом высоком его смысле, самореализацию человека в обществе. Достижение «человечности» было для Конфуция миссией благородного мужа: в его этической теории человечность рассматривалась в качестве основы остальных добродетелей, и эти остальные добродетели выводились из человечности – высшего первого принципа.

Однако следует обратить внимание на то, что, хотя Конфуций до определенной степени сознательно рассматривал человечность как самореализацию человека в обществе, он не мог считать ее всего лишь качеством, состоящим из двух простых элементов – верности и взаимности. Был случай, когда Цзы Гун сказал: «То, чего мы не хотим, чтобы делали с нами, мы не должны хотеть делать с другими». Это утверждение во всем идентично определению взаимности, данному в ответе Конфуция на вопрос того же Цзы Гуна о том, какой добродетелью можно руководствоваться всю свою жизнь. Тем не менее, несмотря на это, когда он услышал означающие то же, что и его определение взаимности, слова от Цзы Гуна, Конфуций с упреком сказал: «Цы (так звали Цзы Гуна), не тебе этого достичь». Так, сентенция о взаимности, которую произнес Конфуций, обращаясь к Цзы Гуну в одной из глав «Изречений», будучи повторена последним в другом контексте, отклоняется без обсуждения как слишком высокий для него идеал. Это один из ставящих читателя в тупик примеров непоследовательности в «Изречениях».

Дело в том, что двадцать глав «Изречений» не написаны Конфуцием. «Изречения» – книга, появившаяся в результате осуществленного учениками сведения воедино их разговоров с Конфуцием. И в подавляющем большинстве случаев для этой цели составителям приходилось обращаться к своей памяти. Объединение записей проводилось неоднократно и при жизни непосредственных учеников Конфуция, и при жизни их собственных учеников, и даже позже. Современный текст «Изречений» состоит из текстов нескольких слоев, составленных в разные периоды представителями разных школ. Первые десять глав (носящие название «Ранние изречения») считаются сравнительно ранними, а последние десять рассматривают как сравнительно позднюю компиляцию. По мнению доктора Такеудзи, [2] осуществившего детальное текстологическое исследование «Изречений», все главы «Ранних изречений», кроме первой, девятой и десятой, содержат старейший материал. Глава шестая (в которой Конфуций отвергает данное Цзы Гуном определение взаимности) – часть материала, который считают старейшим, а глава пятнадцатая (где Конфуций дает определение взаимности и предлагает ее в качества жизненного правила), представляющая собой часть «Поздних изречений», принадлежит к слою, составленному намного поздней. Если мы учтем открытия, сделанные в ходе текстологического анализа, упрек Конфуция в шестой главе – намного более достоверное отражение его взглядов, чем определение взаимности и ее функции, предложенное им в пятнадцатой главе. Следовательно, Конфуций считал, что взаимность и способность проецировать свое сознание на сознание других людей реализовать не так-то легко. Упрек, обращенный к Цзы Гуну, действительно должен быть ближе мнению Конфуция на этот счет. Обращенное Конфуцием к Цзы Гуну определение взаимности в качестве правила поведения вполне можно считать вариантом более раннего разговора (в котором Конфуций упрекал Цзы Гуна), сложившимся во время его передачи от Цзы Гуна к его ученикам. Таким образом, эта запись могла быть сделана через два поколения после Конфуция. Этот вариант продолжал существовать и развиваться, пока в конце концов диалог не истолковали ошибочно как предложение Конфуция Цзы Гуну осуществлять добродетель взаимности – на самом деле это было прямой противоположностью действительному его содержанию.

2

См. Takeuchi Yoshio, Rongo no kenkyu (Изучение «Изречений»). Iwanami, Tokyo, 1939.