Конгресс футурологов

Лем Станислав

На всякий случай я твердо решил ни на шаг не отходить от канала: всевозможные варианты спасения успели мне надоесть, во всяком случае, на ближайшее время. Сперва пусть дадут гарантии. А то опять привидится невесть что. Я ощупал лицо. Ни бороды, ни маски. Куда она подевалась?

– Что касается меня, - произнес профессор, не открывая глаз, - я порядочная девушка и надеюсь, вы будете вести себя должным образом.
– Он приложил ладонь к уху, как бы выслушивая ответ, и добавил: - О нет, я вовсе не притворяюсь невинной, чтобы разжечь

ваше пресыщенное сладострастие, а говорю чистую правду. Не прикасайтесь ко мне, иначе я буду вынуждена лишить себя жизни.

"Ага, - догадался я, - похоже, и этот не прочь искупаться в канале!" Теперь я слушал профессора спокойнее - его галлюцинации вроде бы подтверждали, что я-то, по крайней мере, в полном порядке.

– Спеть я могу - отчего бы не спеть, - произнес между тем профессор, скромная песенка еще ни к чему не обязывает. Вы мне будете аккомпанировать?

Но может быть, он просто разговаривает во сне; в таком случае опять ничего не известно. Оседлать его ради пробы? Но прыгнуть в канал я мог и без его помощи.

– Я сегодня не в голосе. Да и мама меня заждалась. Не провожайте меня! категорически заявил Троттельрайнер.

Я встал и посветил фонариком по сторонам. Крысы исчезли. Швейцарские футурологи храпели, лежа вповалку у самой стены. Рядом, на надувных креслах, лежали репортеры вперемешку с администрацией "Хилтона". Кругом валялись обглоданные куриные косточки и банки из-под пива. Если это галлюцинация, то удивительно реалистичная, сказал я себе. И все же мне хотелось убедиться в обратном. Право, лучше вернуться в окончательную и бесповоротную явь. Интересно, как там наверху?

Взрывы бомб - или бумб - раздавались нечасто и приглушенно. Неподалеку послышался громкий всплеск. Над черной водой канала показалось перекосившееся лицо Троттельрайнера. Я подал ему руку. Он вылез на берег и отряхнулся.

– Ну и сон же я видел...

– Девичий, да?
– нехотя бросил я.

– Черт побери! Значит, я все еще галлюцинирую?!

– Почему вы так думаете?

– Только при галлюцинациях другие знают, что нам снится.

– Просто вы говорили во сне, - объяснил я.
– Профессор, вы по этой части специалист - нет ли надежного способа отличить явь от галлюцинации?

– Я всегда ношу при себе отрезвин. Упаковка, правда, промокла, но это ничего. Он позволяет выйти из состояния помрачения, устраняет бредовые, призрачные и кошмарные видения. Хотите?

– Возможно, ваш препарат так и действует, - хмыкнул я, - но вряд ли так действует фантом вашего препарата.

– Если мы галлюцинируем, то очнемся, а если нет, решительно ничего не случится, - заверил меня профессор и положил себе в рот бледно-розовую пастилку.

Я тоже извлек пастилку из мокрого пакета и проглотил ее. Над нами грохнула крышка люка, и голова в шлеме десантных войск рявкнула:

– Живо наверх! Давай торопись, подымайся!

– Вертолеты или мини-ракеты?
– понимающе спросил я.
–

А по мне, господин сержант, идите куда подальше.

И я уселся под стеной, скрестив руки на груди.

– Свихнулся?
– деловито спросил сержант у Троттельрайнера, который уже взбирался по лесенке. Люди в подвале зашевелились. Стэнтор попытался приподнять меня за плечи, но я оттолкнул его руку.

– Предпочитаете остаться? Ради Бога...

– Нет, не так. "Бог в помощь!" - поправил я его.

Один за другим они исчезали в открытом люке; я видел вспышки огня, слышал команды десантников, по приглушенному свисту догадывался о запуске очередной мини-ракеты. "Странно, - размышлял я.
– Что это, собственно, значит? А может, я галлюцинирую за них? Per procura? [Здесь: по доверенности (лат.).] И что, теперь мне торчать здесь до Судного дня?"

И все же я не двигался с места. Люк захлопнулся, я остался один. Фонарик стоял торчком на бетоне; тусклый круг света, отраженный от сводчатого потолка, освещал подвал. Прошли две крысы со сплетенными хвостами. Это что-нибудь да значит, подумал я, но лучше не ломать голову попусту.

В канале послышались всплески. Ну, ну, чья теперь очередь? Клейкая поверхность воды расступилась, из нее вынырнули пять отливающих чернотой силуэтов - водолазы в очках, кислородных масках и с автоматами. Один за другим они выскакивали на бетон и направлялись ко мне, полягушачьи хлюпая ластами.

– Наbla usted espanol? [ Вы говорите по-испански? (исп.)] - обратился ко мне первый из них, стягивая с головы маску. Лицо у него было смуглое, с усиками.

– Нет, - ответил я.
– Но вы наверняка говорите по-английски? Так ведь?

– Какой-то нахальный гринго, - бросил тот, с усиками, второму. Все, как по команде, сдернули маски и взяли меня на мушку.

– Что, в канал?
– спросил я с готовностью.

– К стенке! Руки вверх, да повыше.

Дуло уперлось мне под ребро. Ну до чего же подробная галлюцинация, подумал я; даже автоматы обернуты в полиэтиленовые мешки, чтоб не промокли.

– Их тут больше пряталось, - заметил водолаз с усиками, обращаясь к соседу, плотному и черноволосому, который пытался зажечь сигарету. Видно, он-то и был у них главный. Они осмотрели наше кочевье, с грохотом пиная банки из-под консервов и опрокидывая надувные кресла; наконец офицер спросил:

– Оружие?

– Обыскал, господин капитан. Нету.

– Можно опустить руки?
– спросил я, по-прежнему стоя у стены.
– А то затекли уже.

– Сейчас навсегда опустишь. Прикончить?

– Ага, - кивнул офицер, выпуская дым из ноздрей.
– Хотя нет! Отставить! скомандовал он.

Покачивая бедрами, он подошел ко мне. На ремне у него болталась связка золотых колец. "Удивительно реалистично!" - подумал я.

– Где остальные?
– спросил офицер.

– Вы меня спрашиваете? Выгаллюцинировали через люк. Да вы и так знаете.