Кони в океане
Шрифт:
— На родео индейцы немыслимые вещи выделывают, — подтвердил Томас и добавил: — Давай спросим у этих ребят, где здесь Вороний холм…
У дороги стояли маленькие индейцы и внимательно наблюдали за нами. Томас убавил ход и опустил стекло.
— Хелло, — сказал он, — где тут Тихий Ветер живет?
Детишки во все глаза смотрели на двух дядек в широкополых шляпах и — молчали.
— Вороний холм, — подсказал Томас.
Ребята разом замотали головами, стремясь выразить только одно: «Не
Поехали дальше. Нагнали группу молодых людей.
— Вороний холм… Тихий Ветер…
Результат тот же. Не знают. Понятия не имеют. Причем каждый раз ответ следовал за очень внимательным разглядыванием.
— А вдруг они и правда не знают? — сказал я.
Томас ответил:
— У него лошади пасутся по всей округе. Он ни заборов, ни законов не признает. Так должны же его в самом деле здесь знать!
У дороги стоял старик, и Томас притормозил.
— Послушай, — начал он сразу с объяснения, — нас Тихий Ветер к себе пригласил. Пригласил нас к себе Тихий Ветер. Виделись мы с ним вчера, и вот он нас пригласил к себе…
Так, на разные лады повторив одну и ту же информацию, Томас поставил вопрос:
— А Вороний холм где?
Старик все равно не торопился отвечать. Его глазки буквально буравили нас. И вдруг мне это кое-что напомнило. Как же! Оксфорд… «Где здесь жил Льюис Кэрролл?» Результат тот же самый. Не знают. А он прожил здесь чуть ли не полвека, почти сорок лет преподавал, восемь тысяч раз обедал… И никто не может указать его квартиры? А, понятно, иначе от наплыва паломников пришлось бы стены переставлять. И я сказал Томасу:
— Да они нас боятся. Они принимают нас за полицию.
В самом деле, здесь все про всех знают. Известно, что вчера Тихий Ветер был в салуне. Что-нибудь там натворил. И вот уже две широкополые шляпы приехали его забирать.
— Они думают, что мы шерифы! — усмехнулся Томас.
Но как быть? Ведь шляпы без головы не снимешь, а каких-либо дам по всей округе не наблюдалось.
— Послушай, — обратился Томас еще раз к старику, — мы к нему в гости. Он нас пригласил. Пригласил он нас! К нему мы в гости. В гости мы к нему. Мы…
И Томас остановился, не зная больше комбинаций из слов мы, гости, он пригласил и — в… Наконец, старик более или менее определенно махнул рукой, указывая хотя бы направление. А мы, следуя его указанию, не только выехали из форта, но попали, как на машине времени, в другую эпоху.
Качнуло, будто на корабле. Вместо шоссе начался проселок. Томас нахмурился, крутя рулем.
— Тут и гвоздь в шину получить не долго, — сказал он.
Множество забот, которых минуту назад мы и не знали, застучались в нашу дверь. Вот когда началась сплошная головная боль! Как бы не наехать на гвоздь… Куда повернуть? — потому что дорожные
— Смотри, сколько холмов, — вздохнул Томас, — и который же из них Вороний?
А мир прекрасен, как всегда… Поскольку местность все подымалась, как бы приближаясь к солнцу, становилось теплее. «Ты не поверишь, что у нас суровый край», — заметил Томас. Это была редкая зима. Казалось, природа за все то, что отняла у нас, заставив ждать в аэропорте, теперь отдавала сторицей. Снег действительно совсем пропал. Кругом разворачивались желто-зеленые поля, похожие на Северный Кавказ, на Кубань… И холмы.
Машина ухнула на ухабе, и Томас резко взял в сторону.
— Нет, все-таки, — сказал он вместо того, чтобы выругаться, — где Вороний холм?
Взглянув потом на карту, я понял, в какую же глушь мы тогда заехали. Не только Фенимор Купер, но, думаю, даже Сетон-Томпсон, который все-таки видел то, о чем писал, не забирался так глубоко. Он не встречал индейцев сиу. Он не был в краях шайенов.
— Что будем делать? — спросил Томас, положив обе руки на руль и нажимая педаль тормоза до отказа.
Мы оказались утлой лодчонкой посреди травяного моря.
— А что, если заехать вон в те домики и спросить?
Деревянные коробочки стояли метрах в пятидесяти от дороги. Сворачивать, то есть подвергаться опасности наехать на гвоздь, железку или, чего доброго, засесть в канаве, ковбою не хотелось. Он предложил пройтись. Мы поставили машину у обочины и двинулись к домикам.
— Выполнение программы президента Кеннеди, — пояснил Томас относительно домиков, — еще несколько лет тому назад они жили в бревенчатых хижинах.
И указал на стоявший тут же или, вернее, вросший в землю сарайчик. А традиционные жилища индейцев типпи, шалаши, крытые кожей, или вигвамы, те же шалаши, но крытые парусиной, — это уже в музее? Нет, как объяснил Томас, встречаются еще и вигвамы.
Над крышами сероватых домиков торчали телевизионные антенны.
— Пьют пиво и смотрят телевизор, некоторые из них только этим и занимаются, — сказал Томас.
— А живут на что?
— На пособие. Мы довели их до этого состояния, мы и расплачиваемся, — отвечал ковбой. — Осторожней!
Как Байрон, у которого в доме всегда было много животных и который то и дело предупреждал друзей: «Не наступи на собаку! Берегись, а то обезьяна укусит!» — так Томас предупредил мой опрометчивый шаг: слушая его, я чуть было не попал в наполненную жидкой земляной кашей канаву, где мирно похрапывала свинья. Две овцы шарахнулись при виде нас от крыльца ближайшего из домиков. Где-то брехнула собака. В окне мелькнуло тревожное лицо. Мелькнуло и пропало. Кажется, жизнь здесь совсем замерла при виде наших шляп.