Конкистадоры Гермеса
Шрифт:
— Куда “утащила”? — Капитан глянул на меня устало. — Ты хоть сам понимаешь, о чем говоришь? Мелкий грызун…
— Диноцераты — вовсе не грызуны!
— Да мне пофиг! Гильза — обыкновенное животное, пускай и редкое! Зверь, тварь, скот! Без единого проблеска разума в башке, умеет только ласкаться, жрать и срать! А ты мне заявляешь, будто Гильза способна “утащить” незнамо куда взрослого и практически трезвого человека, будто вурдалак — заблудившуюся в ночном лесу пышнотелую селянку! Совсем сдурел?
— В свете последних событий, — прохладно сказал я, — лучше ничему не удивляться. Откуда мы знаем,
— Ага, Гильза сожрала Крылова и закусила ПМК на сладкое, разжевав в мелкую пыль, — усмехнулся капитан. — Извини за резкость, не хотел обидеть. Вот какая мысль: бери Альфу и поехали к консульству. Псина может взять след?
— Попробуем, но гарантий никаких — больше двенадцати часов прошло… Нужна какая-нибудь Коленькина вещь.
— Бейсболка подойдет? Нарочно прихватил.
— Думаю, да.
Альфа забралась на заднее сиденье джипа и улеглась с гордо-независимым видом льва, украшающего Трафальгарскую площадь в Лондоне. Через десять минут мы очутились на месте таинственного происшествия, а Казаков поименовал нас Шерлоком Холмсом, Доктором Ватсоном и Собакой Баскервилей — остается вымазать Альфу биофлуоресцентным раствором и выпустить ночью гулять по городу.
Охрана консульства взирала на наши эволюции настороженно, однако не вмешивалась — господина штаб-офицера тут знали достаточно хорошо. Альфа покрутилась возле мощенного булыжником тротуара, рядом с которым вчера стояла машина, и, внимая приказу “ищи”, тихонько потрусила в сторону улицы Сент-Омер. Поворот направо, дальше к булочной “Марго”, потом снова направо, в узкий безымянный переулок. Здесь след оказался потерян: собака посмотрела на меня расстроенно и с виноватым видом повиляла хвостом. Мол, ничего больше сделать не могу — прощения просим.
— Та-ак. — Казаков снял ПМК с рукава куртки. — Говорите, здесь? Луи, отойди подальше! Вдруг мы отыскали новую “дыру”?
— Вряд ли. Самый центр города, тут ходит множество людей, червоточину давно бы обнаружили.
Капитан сверился с показаниями компьютера и прошел точно с севера на юг через точку, указанную Альфой. Никакого эффекта. Попробовал снова, еще раз и еще…
— Облом, — вздохнул Казаков. — Ну не мог же Коленька просто раствориться в воздухе! Хотя, если учитывать возможности его организма, нельзя исключать ни единой вероятности. Вернемся в Бланьяк, доложимся Гильгофу. Доктор рвет и мечет, никогда его таким не видел! Разве что кусаться не начал!
Вопреки мрачным предсказаниям господина капитана, Вениамин Борисович выглядел относительно невозмутимо, В салоне “Франца” вновь пахло крепким натуральным кофе, автоповар подмигивал веселыми изумрудными огоньками, монитор голопроектора показывал новости с Земли, только звук был выключен.
— Надоели вы мне хуже горькой редьки, — некорректно заявил Гильгоф. — Все до единого! Судя по вашим безрадостным лицам, никаких результатов? Я так и думал. Луи, угостите собаку ветчиной, бутерброды на столе… Вопрос: что будем делать? Бибирев сожрет меня без хлеба и масла, Коленька являлся одним из наших скрытых козырей — вспоминаете разговор на “Кронштадте”, капитан?
— Полагаю, не стоит так убиваться. — Анна спустилась
— Точно! — подтвердил я, вспомнив давнишнюю беседу с умным доминиканцем. — Отец Фернандо предупреждал Крылова, что если он услышит “зов”, надо обязательно предупредить друзей!
— И конечно, ничего подобного он не сделал, — зло бросил Гильгоф. — Собственными руками придушу, когда… и если… вернется.
— Жрать захочет — вернется, — с оптимизмом высказался капитан. — Раньше Коленька умел проникать взглядом в “мир невидимого”, вдруг теперь он научился перемещаться между материальной и нематериальной вселенными?
— Человеческое тело — материально, если кто не заметил. — язвительно сказал доктор. — И ему решительно нечего делать в мире частиц, квантов или магнитных полей!
— Приземленно мыслите, Веня, — парировала Анна. — Почему “невидимое” для вас является только “миром частиц”, вполне объяснимым с точки зрения физики? Мне куда ближе позиция вашего приятеля-священника: в неизвестных человеку иных планах бытия могут действовать совершенно другие правила игры. Наша цивилизация чересчур увлеклась голым материализмом, напрочь позабыв о тысячелетнем опыте предков. Мы считаем это предрассудками и фантазиями, хотя никто еще не доказал, что люди времен Античности и Средневековья были глупее нас. Да вовсе наоборот: они стояли ближе к истокам, к самому началу, умели не только познавать, но и чувствовать…
— Всё, хватит! — рассердился Гильгоф. — Ваши проникновенные слова и основанные на метафизике построения Коленьку не вернут! Я предпочитаю оставаться грубым материалистом, ибо существование “невидимого” с другими законами и константами не до-ка-за-но\ Слышите? Если некие явления или процессы человеком не наблюдаются, следовательно, их, вероятнее всего, не существует! А “чувства” — понятие субъективное и ненаучное!
— Как угодно, — с непробиваемым хладнокровием ответила Аня. — Я вот не наблюдаю, как выпитая вода фильтруется в ваших почках, но это отнюдь не значит, что господину всезнайке вскоре не придется идти в сортир. Нет?
— Да ну вас! — Доктор обиделся, вскочил и ушел.
— Есть предложение вернуться в город и еще разочек прогуляться по центральным кварталам, — сказал мне Казаков. — От нас не убудет, а совесть очистим.
— Согласен, — ответил я, понимая, что мы сейчас на “Франце” лишние. Надо дать Гильгофу успокоиться, через несколько часов Веня остынет и снова будет вменяем. — Анечка, извините, но мы лучше пойдем…
Анна молча кивнула.
— Слушай, а кто она на самом деле? — спросил я у Казакова, когда джип мчался по бетонке в сторону Квебека. — Я ничего не слышал о семье Анны, она никогда ничего не рассказывала!