Конкистадоры. История испанских завоеваний XV–XVI веков
Шрифт:
К моменту его ухода из Мехико управление полностью перешло в руки бюрократии; индейцы, по закону, объявлялись свободными людьми; принудительный труд был запрещен, а за клеймение рабов введена смертная казнь. Первым вице-королем, занявшим этот пост в 1535 году, стал дальновидный Антонио де Мендоса; позже его направили в Перу на смену де Гаске. Таким образом, две наиболее важные испанские колонии с самого начала своего существования стали пользоваться преимуществами либерального правления. Со смертью Кортеса в 1547 году и казнью через год Гонсало Писарро Совет по делам Индий наконец обрел полный контроль над заморскими колониями; по крайней мере, некоторые из злоупотреблений, следовавших за завоеванием империй ацтеков и инков, наконец прекратились. Для Испании это имело огромное значение, ибо именно богатства Мексики и Перу поддерживали ее лидирующее положение в Европе и делали возможными войны Карла V и Филипа II. Штаб– квартира Совета по-прежнему располагалась в
О важности этой торговли и о ее стремительном росте можно судить по портовым записям – до 1540 года, например: «семьдесят девять судов вышло, сорок семь прибыло». К середине XVI века европейские войны стали наносить огромный урон транспортным потокам. Это привело к введению в 1564 году системы конвоев. К концу столетия вся экономика Испании и ее положение в Европе практически полностью зависели от золота и серебра Нового Света. К этому моменту косность колониальной системы привела к тому, что колонии оказались буквально изолированы, и не только от других государств, но и друг от друга. Существовала масса законов, запрещавших им торговать, выращивать определенные растения и даже производить товары для собственного потребления. Сырье следовало отправлять в Испанию на испанских судах.
И только беспримерная верность испанских колонистов короне позволила столь бесстыдной эксплуатации продолжаться три века.
Современная мексиканская поговорка гласит: конкисту сделали индейцы, а революцию – испанцы. В 1810 году Идальго предложил в Мексике лозунг «Viva, viva»; в 1811 году Боливар начал в Каракасе активные революционные действия и повел атаки на испанские гарнизоны Южной Америки. За десять с небольшим лет была завоевана независимость, кое-где с помощью «наемников», высвобожденных с европейской службы поражением Наполеона. Однако, подобно современным государствам Африки, освобожденные колонии столкнулись с отсутствием опыта самоуправления эффективного механизма реализации власти. В результате – вновь анархия, которой воспользовались наиболее могущественные семейства колоний Испании. Богатые креолы стали еще богаче; индейцы были низведены до положения крепостных в больших поместьях; люди смешанной крови жили немногим лучше. В Мексике, где условия были наихудшими, создалась взрывоопасная ситуация, приведшая к кровавой бане революции 1910–1917 годов и сегодняшнему оголтелому национализму. В Перу, как и в других южноамериканских колониях, за отделением от Испании следовали военные диктаторские режимы. Новые республики постоянно терзаемы гражданской войной.
Современный путешественник по Южной Америке, пожелавший заглянуть чуть глубже в ее историю, убедится, что события последних четырех с половиной столетий изменили эту землю гораздо более значительно, чем это может показаться при созерцании архитектурных памятников и чтении справочников. В Мексике наблюдается почти полное смешение испанской и индейской крови, давшее миру новую активную расу, обладающую значительным потенциалом. Мексика стала первой латиноамериканской республикой, добившейся прорыва к финансово здоровой экономике. Перу вполне может стать следующей, однако Анды делают транспортное сообщение дорогим и сдерживают разработку минеральных ресурсов. Кроме того, большое индейское население Перу, в основном живущее натуральным хозяйством, представляет проблему, разрешить которую способно лишь время. Как и в Панаме, жизнеспособной лишь благодаря построенному американцами каналу, проблемы каждой из этих стран своими корнями уходят в географические условия и прошлое края.
Примечательно различие в отношении этих стран к своим испанским основателям. В Мексике Куаутемок, лидер ацтеков, казненный Кортесом во время похода в Гондурас, считается национальным героем, а сам Кортес узурпатором. По стандартам того времени, он был либеральным и справедливым человеком, и тем не менее почти все следы его пребывания в Мексике стерты с лица земли, его статуи разрушены, улицы переименованы, в его дворцах в Тлашкале и Куэрнаваке представлена мексиканская версия конкисты, его образ превращен в гротескную карикатуру фресками Диего Риверы.
В Перу, напротив, никакой позор не пятнает гораздо более жестокого завоевателя, основателя Лимы: Писарро верхом на своем боевом коне, очень похожий на статую в его родном городе Трухильо, по-прежнему смотрит на Пласа-де-Армас; часовня его имени и огромный собор сохранились и полны людей, как самих перуанцев, так и иностранных туристов. Более того, в Перу испанская колониальная архитектура, еще более претенциозная и вычурная, чем в Мексике, не тронута псевдоиндейским обновлением. Во всем этом находит отражение разница политических систем: Перу по-прежнему в значительной степени управляется белым меньшинством в своих интересах, и многие представители его являются прямыми и чистокровными потомками испанских колонистов.
Мексика же представляет собой поразительный контраст Перу: ее современная скульптура и архитектура обернулись назад к ацтекам в сверхъестественном стремлении вернуть доиспанское состояние
Примечания автора
Индейские имена и названия
Рисуночное, или пиктографическое, письмо не могло, разумеется, отразить произношение ацтекских имен и названий; Кортесу в своих донесениях и другим испанцам, позже писавшим о конкисте, лишь весьма приближенно удавалось воспроизводить чуждые звуки индейского языка. Следует иметь в виду, что и в целом письма в этот период не отличались строгими правилами и единообразием. Однако в наше время географические названия практически установились, и везде, где только возможно, я принял местный вариант произношения. То же относится и к именам ведущих индейских деятелей. Было бы ошибочным продолжать использовать форму имени Монтесума, которую Прескотт сто лет назад ввел в качестве общеупотребительной, тогда как в Мексике его теперь называют исключительно Моктесума, и это имя бросается в глаза на каждом шагу в названии популярного сорта пива. Если возникали сомнения, я пытался совместить простоту произношения с единством подхода. Результат не всегда удовлетворителен. Например, Моктесуме (Moctezuma) наследовал Куитлауак (Cuitlahuac), а после его смерти от оспы сопротивление испанцам возглавил Куаутемок (Cuauhtemoc). Этот вариант имени не настолько прост, как Guatemoc (хотя лучше, чем прочие возможные варианты: Quauhtemoc, Guatemozin, Quatemucin, Guatemuza, Guatemuz), но он, по крайней мере, последователен. Следует также иметь в виду, что в разработанном испанскими миссионерами алфавите майя буквы произносились следующим образом: x = sh = ш; qu = k = к; hu и gu = w = в. Если применять эти правила, то чрезвычайно причудливые сочетания согласных и обилие гласных в испанском написании индейских слов, имен и названий времен XVI века превращаются в значительно более понятные и вполне произносимые фонетические структуры. Это относится также и к языку перуанских индейцев.
Библиография
К настоящему моменту о Кортесе и его завоевании Мексики написано очень много, и архивы Мадрида и Севильи уже предоставили исследователям массу документов. Ученые считают эти архивы благодатным полем для исследований, однако в них в большей степени содержится информация об индейской цивилизации либо о последствиях конкисты, нежели о конкисте как таковой. Для ее изучения основными источниками остаются уже известные нам – сам Кортес, Гомара и Берналь Диас. Для каждого из троих характерна определенная предвзятость, во всех записях встречаются сомнительные утверждения и даже фактические ошибки. И все же, хотя все они из своих соображений искажали факты, эти искажения значительно менее грубы и откровенны, чем в работах позднейших хронистов. Овьедо, прибывший в Индии в качестве королевского инспектора по переплавке золота, завершил свою обширную «Общую историю Индий» к 1535 году; Саагун, приехавший в Мехико не позднее 1529 года, был озабочен в первую очередь обращением индейцев в христианство; он несколько лет прожил среди тешкоко и даже писал свои рукописи на языке науатль. Есть и несколько индейских авторов:
Тесосомок писал через сорок лет после конкисты, а наиболее известный из них, Фернандо де Альва Иштлильшочитль, завершил свои «Ужасающие жестокости конкистадоров в Мексике» к концу XVI века. Только фрей Бартоломе де лас Касас был подлинным очевидцем событий во время конкисты. Он прибыл в Новый Свет с Овандо в 1502 году, на два года раньше Кортеса. Он находился в наилучшем положении и имел максимум возможностей для написания правдивой истории, но он был человеком Веласкеса и враждебно относился к выскочке-завоевателю. Его «Общая история Индий» не может выступать в качестве надежного источника, частью по этой причине, но главным образом потому, что он принадлежал к «крайне левому крылу» священнослужителей, как это назвали бы политики; эти люди стали более индейцами, чем сами индейцы. Его враждебность к Кортесу и темпераментные обвинения в адрес представителей собственного народа за их обращение с индейцами делают его труд привлекательным для более поздних испанских авторов, желавших возложить вину за упадок империи на тех, кто стоял у ее истоков. Позиция брата Бартоломе, безусловно, отчасти оправданна в свете последовавших за конкистой событий, однако если мы обратимся к краткой тираде Кортеса в защиту систем encomienda и repartimiento, в конце его третьего послания к императору, мы ясно увидим, что сам он испытывал к ним отвращение и защищал их, только уступая давлению, как со стороны своей армии, так и со стороны армии чиновников, наседавших на него.