Конклав ночи. Охотник

Сивинских Александр Васильевич

– Только здесь все равно сети нету, – сообщил Артемьич.

Я чертыхнулся.

– А где есть?

– Вон там, на самой верхотуре. – Чепилов махнул рукой в сторону горы, которую мы переваливали, направляясь на выпас. – Ну и в деревне кое-где. У моего соседа на чердаке, например. Мы с Танюхой оттуда звоним, если приспичит. Около моста хороший участок, антенна аж три палочки кажет. На ферме прекрасно ловится и возле дачи министра.

– Офигеть, – удивился я. – У вас тут квадратно-гнездовая сеть, что ли?

Он пожал плечами.

– Физика.

Закон распространения радиоволны. У нас своей вышки нету, а от ближайшей сигнал проходит только по узкой полосе. Видимо, из-за рельефа. Я в прошлом году ради интереса отмечал на карте известные места, где принимает, а потом это самое… Извиняюсь за выражение, точки-то и экстраполировал. Так ко мне потом вся деревня ходила смотреть, что получилось.

– Ну и башка у тебя, Артемьич, – сказал я уважительно. – Как у академика.

– Так и есь. Так оно и есь.

Он величественно кивнул и сделал вид, будто поправляет галстук. Шут старый.

– Ладно, поехали на гору, а потом домой. Шаньги трескать да молоко пить. Все равно оставаться здесь смысла нету.

Я завел двигатель, оставил прогреваться, а сам тем временем сбегал за ружьем и портфелем с медикаментами. Когда вернулся, Чепилов уже устроился в машине. Побросав вещи на заднее сиденье, я сел за руль и предложил:

– Давай-ка завернем с мужиками попрощаться.

– Не, Родя, не стоит. Они на тебя малость сердиты.

– Ну здорово живем! – огорчился я. – За что? За Любу небось? Она чья-то подружка?

– Да какая там Люба… – Артемьич покачал головой. – Музгарко пропал. Считают, из-за ночных дел. Он ведь тебя найти помог, а потом сразу куда-то умчался. И с концами.

Настроение у меня мигом испортилось. Во-первых, было жалко пса, с которым я почти подружился. Но главное заключалось в другом. Пастухи были, разумеется, правы. Этой ночью именно я разворошил уголья, которые без моих действий могли тлеть бесконечно долго, обжигая время от времени только коров. Конечно же, я знал, что так получится. Готовился к тому, что могут появиться жертвы. И на тебе! Оказался не готовым смириться с самой малой. Как всегда.

Как, мать его, всегда.

* * *

На вершине горы телефон принимал превосходно. Я съехал с дороги, заглушил мотор, после чего с ожиданием уставился на Артемьича. Тот истолковал мой взгляд абсолютно правильно. Вылез из машины и, сообщив: «Прогуляюся, подышу», – двинул в направлении леса.

Звонил я на служебный номер, и куратор отозвалась после первого же гудка:

– Мордвинова слушает.

– Здравствуйте, Алиса Эдуардовна, – сказал я, – это Раскольник.

Повисла короткая пауза, потом раздался щелчок, и в трубке возник слабо уловимый звуковой фон. Кураторша включила запись, а возможно, и громкую связь. Подозреваю, в кабинете находился кто-то еще.

– Куда вы пропали, Родион? – раздраженно поинтересовалась Мордвинова. – С пяти утра вам звоню. У нас тут черт знает что творится, настоящая Фукусима, а вы телефон отключаете.

– У меня его больше нету. Утонул.

–

Очень, очень вовремя!

Раздражение у нее только усилилось, и это означало, что заводить речь о компенсации пока не стоит. Жаль.

– Так вот, – продолжила Мордвинова, – появились кое-какие новости по Байрактарам. Весьма многообещающие.

– У меня тоже.

Она будто не слышала.

– Наши источники в Азербайджане сообщают, что Тагир Юсифович после завершения спортивной карьеры на протяжении двух лет занимался тем же, чем и вы.

– Дачные участки стерег?

Слова вырвались совершенно непроизвольно. Я пожалел о сказанном раньше, чем услышал ответ, но было уже поздно.

– Прекратите юродствовать, Раскольник! – взорвалась Мордвинова. – Тагир был истребителем. И чертовски хорошим, к вашему сведению. Счет особей, которых он ликвидировал, идет на десятки. Более того, он сумел расправиться с патриархом.

Мордвинова сделала паузу, давая время осознать невдолбенную крутость азербайджанского коллеги. Вместо того чтоб разразиться возгласами восторга, я сказал:

– Ваши сведения неполны. Он убил минимум двух, и клыки второго у него сейчас в кармане.

– Что? – опешила куратор. – Почему вы так решили?

– Да потому, что Тагир сам высший! – не слишком заботясь о сохранении тайны переговоров, рявкнул я.

Если Артемьич ушел не слишком далеко, у него был шанс услышать много интересного. Однако сбавлять тон я не собирался. Очень уж мне не понравилось, что Мордвинова опоздала с важными сведениями. А то и вовсе придержала их.

– Это он интригует против господина Коремина. До больницы уже довел, но будьте уверены, на этом не остановится. Ферму для своего братика у министра Тагир все равно оттяпает. Потому что настроен серьезно. Завел «солдата», а может, нескольких. Этой ночью использовал одного, чтоб заманить меня в ловушку. Не знаю, правда, что именно собирался сделать. Просто скормить кровососу, заразить, чтоб я сгорел поутру, или заразить, чтоб подгрести под себя. Мне повезло, что видовых умений у него меньше, чем хитрости. Нетопыриным гипнозом не владеет. Или владеет хреново – едва-едва, чтоб скотину успокоить. Так что я, как изволите слышать, жив. А его дрессированная зверушка сдохла. – Я отдышался и подвел черту: – Сегодня Тагир Юсифович последует за ней.

– В каком смысле последует? Что вы собираетесь сделать?

– Найду да пристрелю, – сказал я.

Мордвинова издала звук, похожий на всхлип, и вдруг вместо ее бесполого тенорка в трубке зазвучал другой голос. Твердый, властный бас, абсолютно мне незнакомый.

– Никого ты не пристрелишь, Колун. Сейчас сядешь на жопу и будешь сидеть ровно, не дергаясь. До тех самых пор, пока тебе не скажут, что делать дальше. Уяснил?

Случаются в жизни моменты, когда самый независимый человек понимает: его независимость закончилась, дальше – стена. Железобетонный забор, который не перелезть и не пробить. Даже пытаться не стоит. Для меня наступил именно такой момент.