Конрад. Инстинкт зверя
Шрифт:
Но ведь Зару не могли сожрать монстры! Каждое исчадие бездны Конрад клеймил и отпустил с миром, наказав не трогать больше ни одного человека, как бы ни был беспощаден их голод. Все эти твари не брезгуют каннибализмом и в отсутствии других вариантов вполне могут жрать друг друга, на что тёмный волак дал им добро. Заботиться об их популяции всё равно никто не будет.
На этот отчаянный довод Арман мрачно покачал головой и сказал:
– Влияние тёмного на тварей бездны не бесконечно. Пару дней, неделя от силы, и они снова живут по своей воле.
Что
Бесконечные часы поисков ни к чему не привели. Тениумы подчинённых и дымчатые твари были разосланы искать по всему северу, а люди, уставшие, голодные и продрогшие до мозга костей, больше ничего не могли поделать.
Конрад сидел в холле, в кресле против камина, и не сводил глаз с пляшущего костра. Грегер, Ингрид и Мортен тоже были здесь, все остальные оставили предводителя в окружении самых близких и разошлись. Но их взгляды, угрюмое молчание и каждое движение красноречиво говорили, что каждый уже понял, что случилось непоправимое. Конрад же не хотел в это верить. Но продолжал тонуть и захлёбываться в ядовитом горе и чувстве вины.
Первым могильную тишину не выдержал Грегер. Сначала ёрзал в кресле, потирая виски и глаза, вздрагивал и грузно втягивал носом воздух. Затем молча встал и унёсся вверх по лестнице.
Ингрид была, наверное, такой же бледной, какой в тот вечер, когда её нашли в разгромленном доме с разбитой головой. Точно статуя изо льда, сидела на диване, смотрела в одну точку и, кажется, временами забывала как дышать. После ухода Грегера она будто бы опомнилась, интенсивно растёрла лицо ладонями и, нашептав матерную тираду, как заклинание, выдохнула:
– Мне надо срочно что-нибудь выпить.
И тоже была такова.
А Конрад остался один на один со своим братом. И нечто, разъедающее изнутри, подсказывало, что ждать от него утешительных слов не придётся.
За всё это время Мортен не издал ни звука. По нему и раньше было сложно разгадать истинные чувства, вот и сейчас, завалившись на спинку дивана и вытянув на ней руку, он казался почти невозмутимым, хотя излучал подавленную, горестную ауру не хуже Грегера и Ингрид.
Конрад больше не смотрел на него, но последние пару минут слишком явственно ощущал на себе сверлящий взгляд.
– Ну говори уже. Что ты во мне дыры протираешь?
– произнёс он, не оборачиваясь. Ощущение чужого взгляда задребезжало по нему напильником.
– А что тут скажешь?
– тихим, немного хрипловатым голосом отозвался Мортен.
– Случается такое, да… Жаль, что это произошло именно в нашем племени. Именно под твоим чутким руководством… Очень жаль.
Сожаление и правда сочилось из его слов, как сок из раздавленного цитруса, но Конрада оно окатывало термоядерной серной кислотой. Слишком много в сказанном было сожалений. Об участи Зары и её ребёнка.
И не заметил, как остался в холле совсем один.
Неизвестно, сколько прошло времени, когда плеча осторожно коснулась чья-то ладонь.
– Мы переживём это, Конрад… Всё будет хорошо, - попыталась утешить вождя Лиральда.
Он стряхнул с себя её руку.
– Конрад, послушай…
– Оставь меня в покое.
– Я хочу тебе помочь.
– Психологическая помощь не входит в твои обязанности, Лиральда! Иди к себе!
Присутствие инквизиторши, по вине которой погиб один из партнёров Зары, после чего ушёл другой, нервировало, приводило в бешенство, и Лиральда это видела. А упоминание об обязанностях, которые для неё заключаются лишь в магическом обновлении одежды и других тканей кайергардцев, отчётливо указало ей на её место. Блондинке хватило ума поспешно удалиться, дабы не сделать хуже.
Конрад сделал глубокий вдох, откинулся на спинку кресла и медленно выдохнул. Это помогло немного успокоиться. Наверное, поэтому появление другого человека не спровоцировало новой вспышки ярости, хоть увидеть сейчас Фелис он ожидал меньше всего.
– Эй!
– отрезвляющим тоном выдала она, стоя неподалёку и осматривая волака так, словно бы видела всего насквозь.
– Ты ни в чём не виноват, Конрад. Слышишь? Ты. Ни в чём. Не виноват.
Прижимаясь затылком к спинке кресла, он удивлённо смотрел на юную девушку, что большими карими глазами, густыми волосами и расцветающей красотой так походила на свою мать. Но вместо игривого глумления и дразнящей, кокетливой улыбки Фелис являла тонкую эмпатию и непоколебимую уверенность, что вызывала желание, почти заставляла ей довериться.
– Слышу, - флегматично ответил Конрад.
– Ничего ты не слышишь.
Фелис покачала головой, не сводя с него пристального взгляда, подошла и положила руку на спинку кресла, возле его головы.
– Повторяю ещё раз, Конрад. Это не твоя вина. Что бы ты там себе ни напридумывал, как бы ты себя ни накрутил, услышь меня. В том, что произошло, нет твоей вины. Просто пойми это. И всё.
Он продолжал смотреть на юную колдунью, а туго натянутый узел в груди медленно ослабевал. Убеждение в словах Фелис не отогнало гнетущее чувство горя и безысходности, но дышать стало немного легче, а с плеч словно бы постепенно снимали навешанные гири.
Тут Конрад сообразил, что уже довольно долго смотрит Фелис в глаза, и её это совсем не смущает. Как будто всё так и должно быть. Ах ну да - поощряемое с детства женское колдовство. Сколько живёт здесь семейство тёмных, он много раз видел, как молодая ведьмочка очаровывает всех, кого не лень, ради выгоды вроде лучшего места за столом, комплиментов или защиты от братца.
Когда последняя гиря спала с плеча, Конрад горько улыбнулся.
– Знаешь, ещё лет так несколько, и твои чары смогут создавать кому-то проблемы. И хорошо если не тебе самой.