Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия
Шрифт:
Определение сохраняемой традиции у них колеблется от творческого прочтения нашего советского прошлого до более реалистичного, восходящего к Н. Бердяеву определения традиции как образов и ощущений, мышления и поведения, которые ввиду их принадлежности к общественному наследию этой группы, оцениваются ее членами положительно.
У независимых экспертов констатация этой проблемы также встречается, однако они настроены гораздо скептичнее относительно перспектив и эффективности консервативной политической доктрины в условиях России: Нельзя сказать, что она удовлетворяет интересы большинства населения российского общества. Они гораздо чаще подчеркивают ее скорее «охранительный», чем «терапевтический» характер, указывают на то, что консерватизм становится политическим инструментом
Особенность России, отличие от стран Запада – «властецентричность», отсутствие в ее традиции политической конкуренции. Вследствие этого в возрождающемся консервативном тренде широкое распространение (но акцентируемое только экспертами– консерваторами) получает обоснование охранительного тренда высшими интересами. Конкуренция за власть внутри страны, а также конкуренция России на международной арене трактуются ими как угроза целостности и самому существованию страны: Консерватизм – это ответ на вызов той самой глобализации, которая пытается снивелировать все национальные различия. И, самое главное, консерватор усматривает в этой глобализации все-таки дирижерскую руку. Политическая конкуренция внутри страны в такой трактовке фактически объявляется недопустимым риском, так как за оппозицией могут стоять олигархические и/или зарубежные интересанты. Воздействие Запада трактуется либо как стихийное (влияние чуждых ценностей и интересов), либо как намеренное с враждебными России целями.
Оговоримся, что большинство консерваторов считают нужным подчеркнуть конструктивный, неконфронтационный характер такого антизападничества: оно отнюдь не предлагает изоляционизм, а призвано лишь создавать преграды… тому, что может разрушать нашу собственную цивилизационную и национальную идентичность.
Среди обоснований запроса на консерватизм некоторые эксперты (чаще – консерваторы, но не только они) упоминали опасность для России нынешних норм западной морали и секуляризации, этой гендерной свистопляски, которая устроена на Западе сейчас, и ювенальной юстиции. Эти страхи носят порой максималистский характер: Не завершится все это однополыми браками… Ясно совершенно, что лет через пять будет поставлен вопрос о полигамии… Другой пример: Сегодня новые цветы [моральные ценности] отрицают право за традиционной семьей на существование… это фундаментальное нарушение принципов плюрализма и демократии… эти новые формы… осуществляют агрессию по отношению к традиционной семье.
Такая опасность, как правило, подавалась как гипотетическая: попыток оценить или охарактеризовать реальное состояние в этих сферах в России практически не наблюдалось. Акцентирование тематики «культурного консерватизма» для продвижения повестки дня консерватизма политического обычно и для политической практики западных консерваторов (как «традиционных», так и «новых» – в определениях, данных в Главе 1), однако западные консерваторы имеют вполне прагматичную политическую программу, тогда как отечественный консерватизм, как показано ниже, развернутой политической и социально-экономической доктриной не обладает.
Консервативное наследие
В трактовках наследия российского консерватизма экспертами наблюдается достаточно высокая степень консенсуса. Основателем консервативной традиции в русской общественной мысли единодушно признается Н. М. Карамзин с его «Записками о старой и новой России», во многом определившими базовые установки для российского консерватизма. С ним связываются как общее начало консервативной мысли, совпадающее по времени с оформлением консерватизма в Европе, так и зарождение традиций, сохраняющихся и поныне: «властецентричность» (с оговоркой, что речь идет не о деспотизме), государственничество и умеренная критичность по отношению к власти со стороны гражданского общества. Некоторые эксперты утверждают, что именно от Карамзина – не только философа, но историка и писателя – ведет начало «литературоцентричность» российского консерватизма. Они отмечают значительную
Главные черты дореволюционного консерватизма, на которые обращают внимание эксперты:
1. Интеллектуальное богатство и сложность, сочетание в творчестве одних и тех же философов различных традиций – консервативной и либеральной, автократичной и демократичной, религиозной и светской: Весь русский религиозный ренессанс… – это всё универсалистские концепции. Такое положение характерно и для Запада, но в России оно было распространено шире, поскольку консерваторы (возможно, за исключением тех, кто занимал государственные посты) не были вовлечены в борьбу конкурирующих партий или иных политических сил, а потому в своем творчестве были свободны от ограничений, накладываемых политической борьбой. Концепции этих философов и мыслителей универсальны, стремятся к познанию и объяснению мира и просвещению как элиты, так и народа.
Совмещение либеральных и консервативных подходов – иногда в виде конструктивного синтеза, иногда внутренне противоречивое – проявлялось и в политической жизни России. В частности, это касалось правовой сферы: как и в западном консерватизме, в русской консервативной традиции ценность права никогда не преуменьшали. Верховенство права – это одна из ведущих консервативных ценностей, это то, что ставится вслед, скажем так, за религиозностью. Как показано ниже, эта отечественная традиция в современном консерватизме, к сожалению, на данный момент не возродилась.
2. Самостоятельность русской традиции. При хорошем знании европейской интеллектуальной жизни и несомненной принадлежности российской общественной мысли к европейской традиции того времени, российский консерватизм самобытен. Влияние западных концепций и восприятие их элементов, несомненно, имело место, но они становились частью российской интеллектуальной культуры. По оценкам независимого эксперта, мы получаем такой укол иглы с Запада, каких-то идей, но перерабатываем это в нечто совершенно органическое. Вот так было с начала XIX в., когда возникла оригинальная русская социальная, политическая мысль.
Российские консерваторы не были антизападниками (как показано ниже, такое определение неприменимо даже к славянофилам). Однако ориентация на Европу «вчерашнюю, а не сегодняшнюю» была свойственна русским консерваторам и раньше: по словам эксперта, они все говорили: Россия – это Европа. Только они выступали не за революционную Европу, а допросветительскую Европу.
3. При том что российские консерваторы были государственниками, большинство экспертов не считают их сторонниками автократии, тем более деспотизма. Описанная выше «властецентричность» России проявлялась в русском консерватизме образом, имеющим прямые параллели с нынешней ситуацией. Сторонники реформ, тем более либерализации по западным канонам, в «культурно консервативной» России не могли не ощущать себя меньшинством, а потому мыслили реформы только как проводимые «сверху», по воле и силами мощной государственной власти. Консервативные же деятели, напротив, апеллировали к народной массе, выступали за ее эмансипацию и включение в общественную жизнь. Как подчеркивает независимый эксперт, западники, которых называют либералами, были этатистами. Славянофилы-консерваторы стояли за гражданское плюральное общество, за независимый суд.
В еще большей степени «народность» консерватизма проявилась у русских славянофилов, в особенности «первого поколения». Их представление о развитии России не было реакционным, а антизападным было лишь в той мере, в какой они отвергали слепое и механическое заимствование западных рецептов, приводящих к расколу общества.
В то же время эксперты обращают внимание на наличие в русском консерватизме достаточно сильного охранительного тренда, также связанного с абсолютизацией роли государства и противодействием прогрессу, который может разрушить монопольное доминирование власти над обществом. Независимые эксперты с озабоченностью говорят, что именно это направление популярно сегодня: То что называют современным консерватизмом как политическим и идеологическим течением – это феномен, который генетически никак не связан с традицией русского консерватизма, а связан с традицией русской реакции. Это Победоносцев, а не Ильин, грубо говоря.