Консорциум. Книга первая. На руинах мира
Шрифт:
— Что-то долго они с тобой разговаривали, — устало протянул он.
— Слишком много вопросов, — ответил я.
— Да, что-что, а вопросы они задавать умеют и видно любят это делать.
— Обо всем рассказал? — спрашиваю я, садясь на край своей кровати.
— Пришлось, — вздыхает Саша. — Сначала обрисовывал им все вкратце, но им это явно не понравилось. А нож, блеснувший в руках у этой девушки, которая помнишь, еще инструктаж у нас вела перед рейдом за лягушкой? В общем, нож то мне язык и развязал. Хотя даже
— И о Стасе рассказал?
— Рассказал, — опять вздыхая, отзывается Саша, глядя в потолок. — Ему достанется, уверен в этом. Но, кажется, я не удивил девушку этим. Такое чувство, что она уже знала о Стасе. А потом вышла, связываясь с кем-то по Исину. Вернулась и дослушала конец этой истории. Как думаешь, что с ним будет?
— Меня больше волнует, что там с Линой и Глебом, если честно, — отзываюсь я, ложась на застеленную кровать.
— Да, мне тоже.
В комнате повисает молчание. А ведь и вправду, как там Лина? Надеюсь, с ней все хорошо. Она очнется, пройдет такой же допрос, который явно уже был у всех остальных, кто не попал в лазарет и вернется к нам. Хотя нет, пусть лучше хорошенько отоспится и отдохнет. А Глеб? Выжил ли он? Смогли ли врачи достать пулю и откачать его? Было бы хорошо. Жаль терять такого товарища.
А Стас? Не знаю. С одной стороны, я чувствую, что в этой истории что-то не так и он не виновен. А с другой, я злюсь. Из-за того, что он нас предал? Или из-за того, что он мог сделать с Линой? Честно, не знаю. Я понимал, что он просто жертва обстоятельств, но опять же был разозлен на него. Но может быть, я просто устал.
— Ты, наверное, устал, да? — говорю я Саше.
Но мне никто не отвечает. Я смотрю на соседнюю кровать и вижу, как склонилась его голова на подушку. Он крепко спит. Это путешествие сильно нас всех вымотало. И мне следует последовать его примеру.
— Выключить свет, — уже не очень громко произнес я, и лампы погасли, погрузив нашу комнату во мрак.
Я сложил голову на подушку, а руки по привычке, начал засовывать под нее. И только потом понял, что чего-то не хватает. Фотографии. Но где она? Вроде бы она была со мной. Значит, осталась в старой одежде, которую я оставил в том кабинете, в котором меня допрашивали. Или я вообще не брал ее? Память подводила меня.
Я на мгновение вспомнил о той девушке, что была изображена на фотографии, но ее лицо расплывалось, и я не мог сосредоточиться, чтобы вспомнить его полностью.
Так брал я ее с собой или нет? Я не помнил. Я забыл. Хотя как можно забыть подобное, особенно если знаешь, как оно тебе дорого? Но не помнил. Не мог вспомнить. И где же она сейчас?
Такое чувство, что сердце остановилось. А из души вытянули что-то очень ценное. Меня обокрали. Забрали то, что я должен был помнить. Или это я сам обокрал себя?
Существовала ли эта фотография вовсе, или это
Сон. Да, я спал. И это был лишь сон…
База Консорциума, медицинский комплекс.
Наконец-то, я увидел Лину, которую оставили в лазарете на ночь. Она пребывала в хорошем настроении и была полностью здорова. Обычное недомогание, которое было вызвано нашим затянувшимся рейдом и противным холодом. Но наши врачи всего за ночь смогли поставить ее на ноги.
Когда я вошел в ее палату, она просто накинулась на меня со счастливой улыбкой на лице. Ее кошмар закончился, и это явно было поводом для праздника. С ней уже провели допрос, на котором она изложила все, что было. Как выяснилось, допрос не составил и тридцати минут. Все прошло спокойно и достаточно быстро.
Она собрала свои личные вещи и вышла вместе со мной. Ее ведь уже выписали, а она осталась, как потом выяснилось, только для того, чтобы дождаться, кто же именно первым придет ее навестить. И этим человеком оказался я.
Затем мы заглянули в палату Глеба. Он мирно спал, а на его лицо была надета кислородная маска. Грудь была перебинтована. А показатели выровнялись, что естественно обрадовало как меня, так и Лину. Она села рядом и все с той же немного детской улыбка смотрела на него, держа его руку в своих.
А мне…
… Да, мне было противно. Что это за чувство дурацкое? Я ревновал. Бывает же.
Но потом я ощутил укол совести и тут же забыл о всякой ревности, которая только могла быть. Глеб наш товарищ, за которого мы все переживали. А Лина, просто переживала сильнее всех и была просто безумно счастлива, что он выкарабкался. Он будет жить.
В палату вошла, явно уставшая за ночь, медсестра. Подошла к койке и сняла со стены небольшой планшет, на котором тут же высветились все показатели и рекомендации врача.
— С ним все хорошо, — произнесла она и легонько зевнула, прикрыв рот своей тоненькой ручкой. — Операция прошла успешно. Но если бы еще какой-то час и мы могли его потерять. Если его показатели и дальше будут только улучшаться, то думаю, через дней пять он встанет на ноги. В худшем случае — неделя.
— Спасибо, — отозвалась Лина.
Медсестра лишь кивнула и вернула планшет на стену. Посмотрела на все еще бледное лицо Глеба и вышла. А Лина, продолжая сжимать руку своего друга, сияла, как маленькое солнышко. Ее волосы забавно лежали на открытых плечах. Но так, да… Я увлекся.
Через несколько минут Лина опустила его руку на койку и встала. Глянула на меня и улыбнулась. Затем подошла ко мне. Посмотрела прямо в глаза и вновь улыбнулась. А затем вышла из палаты. Я же вышел следом, немного замешкавшись.
— Как думаешь, — начала она. — Нам стоит проведать Стаса?