Консорциум. Книга вторая. Переписать судьбу
Шрифт:
Болит голова. Раскалывается.
Это так странно. Может ли вообще болеть голова после смерти?
Видно, может. Да и вообще само мое состояние является странным. Я прекрасно понимаю, что мертв. Разумом понимаю, да и телом это ощущаю, но есть какая-то искра, которую я и чувствую. Она пробегает по моему незримому телу — я ощущаю его. Сжимаю ладонь в кулак, верчу головой, могу даже сделать зарядку.
А голова все еще болит. Даже картинка перед глазами темнеет от этой боли.
Нужно сконцентрироваться. Нужно вспомнить все, что произошло. Нужно держаться до последних
Да, я вспоминаю все, что происходило.
Мы увидели вдалеке Виктора. Он бежал — и мы бежали за ним. Бежали, как сумасшедшие. Оружие наготове. А после прозвучал выстрел. Где-то вдалеке и стреляли точно ни мы и ни Виктор. Кто-то другой и значительно дальше от нас. Выстрел прокатился по ущелью эхом — и все затихло. Стало так тихо, что я слышал, как бьется мое сердце. Да что там мое, я слышал, как бьются сердца каждого из нас.
Было так тихо, что остановились все мои. В одно мгновение. А вместе с нами остановился и Виктор. Я лично видел, как его взгляд устремился на вершину ущелья. А после — он побежал так быстро, как только мог.
Я все понял.
Лавина…
Я не помню, как меня завалило снегом. Фрагмент просто вырезали из моего разума. Голова разболелась сильнее. Я сидел на полу, если вообще можно было бы так выразиться. Я был нигде. Кругом лишь тьма. Нет ни стен, ни пола, ничего. Я здесь один и вижу своих еще живых друзей лишь потому что еще помню их. Эти картины предстают не перед глазами, а в голове. В мыслях.
Кажется, я больше никогда не увижу живого неба и не смогу погреться на солнце.
От этих мыслей болит голова.
Я чувствую, как на мое плечо ложится чья-то рука. Легонько сжимает.
— Как ты?
Голос до боли знаком, но я не могу понять, кто произнес эти слова. Оборачиваюсь. Рядом со мной сидит Юлька. Чуть в стороне маячит Серж, переминаясь с ноги на ногу.
— Терпимо, — отвечаю я и встаю.
Юлька придерживает меня и помогает подняться на свои две. Она крепко обнимает меня. А я не чувствую тепла, лишь чувство, что меня кто-то сжимает.
Всхлипывает. Я понимаю, что она плачет, но слез не видно. Да и откуда слезы у призрака, привидения, думайте, как хотите. Плачет, но не наяву, а где-то в душе, в разуме.
— Спасибо, Саша, — говорит она и сжимает меня еще крепче. — Спасибо, что уберег ее.
Я все прекрасно понял. И лишних слов не нужно было. Обнял ее и тихонько похлопал по спинке.
«Все будет хорошо», — думаю я.
Но так ли будет все на самом деле?
Юлька успокаивается и я усаживаю ее на этот незримый пол, который вроде как и не существует вовсе, но умудряется нас держать. Сажусь рядом с ней, а после к нам присоединяется Серж. Он улыбается, но видно в его улыбке что-то потустороннее. Грустная улыбка мертвого человека, что при жизни все же был счастлив. Необыкновенное зрелище и в какой-то степени необъяснимое.
Мне не нужно что-то говорить. Серж и так все понимает. Словно читает мои мысли. Но нет, он просто знает, точно так же, как все понимаю и я.
— Он выжил, —
Серж говорил о Сталкере. А я пытался вспомнить, что было после лавины. Голова болела жутко.
— Я покажу, — отвечает Серж и все так же грустно улыбается.
Он встает на ноги, поднимает аккуратно еще всхлипывающую Юльку, придерживая за бок, словно обнимая. Я встаю вслед за ними.
— Пойдем.
И я иду за ним. Мы делаем шагов десять и перед нами появляется туман, он складывается в картинку. Молочно-белый туман преображается в снежную лавину, обрушающуюся на нас. Она поглощает нас, как и еще живых, так и наши бестелесные духи. Кувырок и еще один. Вокруг тьма.
Меня хватает за руку Серж. Я не вижу этого, но просто знаю об этом. Выдергивает из под снега и мы втроем стоим, словно пушинки на самой лавине. Это наше воспоминание. Общее воспоминание. Мы дополняем своей памятью друг друга, тем самым складывая общую картинку.
Тишина. Давит на уши. Голова болит еще сильнее. А после перед глазами пробегает вспышка яркого света. И я на какие-то доли секунд вижу, как из-под снега выбирается Сталкер. Еле живой. В глазах горит безумный блеск. И я понимаю, что и его жизнь унесла с собой эта лавина. Повредила его рассудок.
Еще одна вспышка и я вижу его дальнейшую жизнь его же глазами. Он путешествует из линзы в линзу, пока, в конце концов, не оказывается в черной башне в тайге. Под ледником, где мы и были. Его глаза с оранжевым отблеском смотрят в отражение во льду и я не могу узнать своего старого друга. Но прекрасно понимаю, что произошло на самом деле. Слышу его мысли. Вижу образы из его разума.
«Глупцы!» — заливался смехом Сталкер. — «Один из вас — предатель! А вы даже не заметили этого!»
Я видел ту сцену в гротах у черной башни и стража башни. Мое сердце защемило от боли. Это был Сталкер. Обезумевший и сломленный до такой степени, что для него стало целью защитить нас, чего бы ему это не стоило. И он сделал все, что было в его силах.
Но и те слова, что он произнес у черной башни, мы тогда восприняли не верно. Предателем вовсе был не Стас, а другой человек, которого мы считали своим другом. И уж не знаю, как именно Сталкер это узнал, но он пытался уберечь нас от настоящего предателя. От того, с кем мне еще предстояло встретиться после того, как я вместе с Глебом, Марией и Стасом выбрался из-под снега, чтобы продолжить погоню за V…
Серж вновь наблюдал за своей смертью и крепко обнимал Юльку, не позволяя ей наблюдать за тем, что для нее уже произошло. Поглаживал по спине и пытался успокоить, хотя и с его лица исчезла улыбка, а огонек жизни исчез из глаз. Они были мертвы, как и я сам.
Но моя смерть случилась позднее.
А воспоминание продолжалось. Мы вчетвером выбрались из-под снега. Стас тут же взял командование на себя, хотя на нем оно и было. Но теперь он активизировался еще сильнее. Мы с Глебом разгребали снег, чтобы отыскать наших товарищей, но я видел, что их данные о жизненных показателях не поступают на мой визор. Мертвы.