Консорциум. Книга вторая. Переписать судьбу
Шрифт:
— Рад встретиться с тобой вновь, V.
И всего лишь из одной его фразы мне стало не по себе сразу по двум пунктам. Уже очень долгое время никто меня не называл вот так вот, да и все, кто мог это знать, либо погибли, либо просто не жаждали распространять это имя всуе (и таким человеком был лишь один мне знакомый, на кого мне пришлось долгое время работать, и кого я знал под прозвищем Глава). А во-вторых, я никогда раньше не видел этого человека и уж точно не был с ним знаком.
— Не бойся Виктор, я здесь лишь с благими намерениями, — произнес он и подошел на пару шагов ближе.
—
Малой хмыкнул, а после улыбнулся. На мгновение прикрыл глаза, что могло даже создаться ощущение, что он и не закрывал их вовсе.
— Я вижу, что твоя фигурка все еще с тобой. Это радует. — Он тяжело вздохнул. — Ведь это я вновь дал знать о ней спустя долгое время. Ну как, припоминаешь?
И да, я наконец-то вспомнил, откуда это лицо было мне знакомо. И я вновь вспомнил тот злополучный день, когда потерял Элизабет. Это ведь тот самый парень, которого я чуть не сбил, отвлекшись на свою любимую. Это был он. Что он тогда мне сказал?
«Беспокойся о себе, Виктор. Только о себе».
«Еще увидимся».
И вот, вновь он. Только уже без недельной щетины.
«Видать за столько лет успел побриться», — лишь появилась в моем мозгу ехидная мысль.
Но вслух ничего не сказал. Да и не смог бы. Во мне поселился страх. Я не знал чего ждать от этого человека. Друг ли он мне или все же враг? Но я уже понимал, что он точно знал, что произойдет со мной в тот день. Знал и не дал мне подсказки, как можно было все это предотвратить.
— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Виктор, — в его словах было что-то странное, необычное, но я не мог объяснить это. — И скажу тебе честно, ты не мог предотвратить то, что должно было произойти. Не мог тогда, — он сделал выжидательную паузу, словно подготавливал меня к тем словам, что произнесет. — Но у тебя еще будет шанс все исправить, и я могу помочь тебе в этом деле.
Он говорил об Элизабет и сам не знаю почему, но я хотел ухватиться за эту тростинку, даже если бы он предложил мне тогда продать душу дьяволу, — я согласился бы.
— Что я должен делать?
Малой улыбнулся вновь.
— Не спеши. Ты ведь даже не знаешь моего имени и тут же бросаешься тем путем, который я тебе только укажу. Все зовут меня Малым. Сам должен понять, что это лишь прозвище и свое настоящее имя я не желаю открывать ни сейчас, ни впредь.
Но все эти слова не были мне интересны. Я, как сумасшедший, желал лишь узнать, как я мог спасти свою возлюбленную. Глупо — да. Отчаянно — да. Но в тот момент мной явно двигал не здравый смысл, а лишь слабый отблеск надежды, что в будущем все может быть хорошо. И я был готов ухватиться за этот лучик, особенно после всего того, что я уже пережил и, что мне предстояло пройти. Я был готов.
— Я слушаю.
Малой рассмеялся, но после его смех обратился кашлем. Этот приступ продолжался буквально пять секунд, но после них его лицо приобрело белый цвет. У меня создалось ощущение, что мой новоявленный спаситель смертельно болен.
— Ты должен будешь найти меня в этом месте и в этом времени, — он протянул
— А что после?
— Я укажу тебе дорогу, — Малой вновь закашлялся, но смог взять себя в руки. — Но тебе понадобится еще кое-что, что ты так вовремя оставил на хранение своей старой подруге. Надеюсь, пса ты сможешь забрать без особых усилий.
Фигурка пса, что я достал в одном из рейдов совершенно случайно, была мной добровольно передана Жюли, моей старой подруге, с которой я был знаком еще до всей этой котовасии с Консорциумом и открывшимся мне новым миром. Она была мне единственным близким другом после происшествия с Элизабет и только она могла выслушать в минуты моего отчаяния. И если моя жизнь сложилась более менее интересно, то ей было суждено погрузиться в саму себя и остаться навеки жить в пансионате для душевнобольных во Франции, на своей родине, где я ее и старался навещать между рейдами. Она стала единственной ниточкой к моему прошлому, и я был доволен, что она вообще у меня есть. И вот про нее узнал Малой и явно сказал, что я должен буду забрать у нее фигурку пса, которую сам ей и отдал.
— А что, если я откажусь?
— Тогда мне придется найти другого человека, способного мне помочь. А напоследок я лишь скажу. Что не так важно, будешь ли ты думать о многих людях, для которых то, что ты сделаешь, обернется лишь в положительную сторону, или нет, но подумай об Элизабет, которую ты все еще можешь спасти. А я дам тебе этот шанс.
И мне не пришлось выбирать. Сердце уже все решило давно, даже не выслушав разум, который пребывал в сомнениях: довериться ли этому человеку или нет? Возможно, это было слишком импульсивно и необдуманно, но, как я уже сказал, я был готов ухватиться за этот, может и совсем крохотный и незаметный, но сколь значимый для меня, лучик надежды.
— Я согласен.
— Я и не сомневался в тебе, Виктор, — это были его последние слова.
А после, совсем уже неожиданно для меня, прямо между нам возникла линза, за которой он для меня и исчез. Я обошел ее со стороны, но его уже не было, а когда прошел сквозь линзу, — не обнаружил и следа его пребывания здесь. Он исчез, словно его никогда и не существовало. А его появление, привнесло в мою жизнь новый виток событий, который просто обязан был вынести меня на берег к моей цели.
А теперь передо мной стоит все тот же Малой, только «молодой» и явно не знающий, куда его приведет судьба. Стоит и ждет, когда я отвечу на его вопрос. А в моей голове так и не созрел достойный ответ. Но он ждет, и я просто обязан ответить хоть что-нибудь. И я отвечаю:
— Нам с тобой предстоит исправить свои ошибки, Малой, — он смотрит на меня с недоумением, а я направляю свой взор на восстающее солнце. — Нас и вправду ждет рассвет!..
Февраль 2034 года. Франция, Париж.