Конспект
Шрифт:
— А все-таки у нас никогда никому не дадут умереть от голода.
Да и дома взрослые нас щадили. Мы очень редко стояли в очередях, разве что с кем-нибудь ради того, чтобы получить двойную норму чего-либо, отпускаемого в ограниченном количестве.
Дома, когда собирались за раздвинутым столом, угощение было куда скуднее прежнего, а обычные разговоры о семейных делах, болезнях, событиях у знакомых, театральных и литературных новостях оттеснились разговорами о текущих политических событиях. Не все нам с Гориком было понятно и интересно, но многое я запомнил — кое-что дословно, а в
— Никто не спорит о необходимости индустриализации, — сказал Xрисанф. — Довольно жить в отсталых, но к чему такие бешеные темпы? Их долго не выдержишь, ноги протянем.
— Международное положение обязывает, — ответил Федя.
— Неужели кто-нибудь серьезно думает о новой интервенции? — возражает Хрисанф. — У Франции и Англии сейчас своих забот хватает.
— Сейчас, конечно, нет, — продолжает свою мысль Федя. — Но при случае — почему бы и нет? Если будем слабы.
— Дело не в Англии и Франции, — говорит папа. — Посмотрите, что делается в Германии. Если Гитлер дорвется до власти, начнется бешеное вооружение и война. Реванш за поражение. Конечно, против нас. Это же его программа.
Папу поддержали Клава и доктор Кучеров, остальные дружно на них накинулись: немцы — народ культурный, у них Гитлер никогда не придет к власти.
— Сидел Гитлер в тюрьме и снова сядет, этим и кончится, — как бы подвел итог Сережа.
Обсуждали возможные источники финансирования пятилетнего плана. Сошлись на том, что они традиционные: хлеб, лес и золото. Значит, придется затянуть пояса. И надолго.
— Уже затянули, — сказала Лиза.
— Боюсь, что это цветики, — сказал Сережа, — а ягодки еще впереди.
Михаил Сергеевич высказал предположение, что какое-то время будет хуже и хуже, а потом сразу станет лучше.
— Эх, Миша! — воскликнул Кучеров. — Твоими бы устами да мед пить. А пока давайте выпьем того, что на столе.
Налили рюмки, налил себе и Сережа и вдруг запел, и все взрослые тихо, но дружно подхватили:
Быстры, как волны, все дни нашей жизни, Что день, то короче к могиле наш путь.
Налей, налей, товарищ, заздравную чашу. —
Бог знает, что с нами случится впереди!
Сережа вилкой чуть дирижировал, у всех блестели глаза, потом общий разговор рассыпался на куски, потом заговорили о жестокости принудительной коллективизации.
— Сейчас Федя скажет, — сказал папа, — что это — историческая необходимость. Федя вздохнул и ответил:
— Федя молчит. Другой раз Хрисанф пришел с каким-то пакетом и обратился ко мне:
— Вот, купил в Москве электрический утюг... Ему не дали договорить, Нина и Сережа стали упрекать его, что он не купил и для них.
— Да в магазинах их нет. Я купил на руках, случайно. Купить-то купил, а он перестал нагреваться. А такие мастерские — как корова языком слизала. Ты, Петя, электрик, посмотри — может быть, сумеешь починить?
Я взял контрольную лампу и сразу же обнаружил разрыв в шнуре, хотел починить, но Сережа не мог удержаться и починил сам. Принесли гладильную доску, включили утюг, столпились возле него. Поднялся шум. Нина, как всегда во время общего оживления, беспрерывно смеется. Папа и Михаил Сергеевич тихо разговаривают
Сели за стол.
— Не могу понять, — говорит Галя. — Одно дело — нэпманы, они — эксплуататоры. Но при чем тут ремесленники? Они же никого не эксплуатировали. Почему же и их задушили, как нэпманов?
— А я тебе скажу, — отвечает ей Клава. — Не хватает рабочих рук. Куда девалась безработица! Вот и мобилизуют кого только могут. Куда теперь кустарям деваться? Пойдут работать. Заметили в газетах кампанию против домашних хозяек?
— Так можно дойти до абсурда, — говорит Хрисанф, — закрыть учебные заведения, больницы из-за нехватки рабочих рук.
— Ну, это ты хватил! — говорит Клава. — А, впрочем, и будут на короткое время закрывать и отправлять персонал на срочные работы.
— Этак, чего доброго, — говорит Сережа, — и горожан будут направлять в колхозы на сельскохозяйственные работы.
— Ну, а это уж ты хватил! — говорит Лиза.
— Почему хватил? — возражает Федя. — Из сел бегут. Может и до этого дойти.
— Много твои горожане наработают! — говорит папа. — Вот пошлют тебя и Хрисанфа...
Все засмеялись.
— Между прочим, — говорит Сережа, — все время открываются новые артели. Будут и мастерские точной механики и всякие другие. Без этого не обойтись.
— А доходы пойдут не в карман, а государству, — говорит Клава.
— В этих мастерских будет та работа! — говорит Федя. — Вот вы раньше шили белье для Жака, а теперь для артели. Что, оно такого же качества?
Снова все засмеялись.
— Петя! — обратилась ко мне Нина. — У меня поломался зонтик. Может быть, ты сможешь и его починить?
— Нинка, не дури! — сказал Федя.
— Но не могу же я без зонтика!
— А ты принеси, — говорит Сережа. — Посмотрим. Может быть, и сможем починить.
Как-то раз в каком-то споре папа сказал:
— А Петр Великий? Какие у него были личные качества? Деспот, алкоголик, сифилитик.
Но — Великий. Личные качества — не главное. И не забывайте, что Сталин занимал свой пост еще при Ленине.
— Но не забывай и ты, — ответила Клава, — что при Ленине он не имел такой власти.
Ни у Кропилиных, ни у Аржанковых я подобных разговоров не слыхал. Лишь раз в ответ на недовольство мамы на положение с продуктами Александр Николаевич ответил:
— Так долго продолжаться не может. Придется потерпеть.
29.
Профшкола находилась вблизи Северодонецкого вокзала, который после ликвидации Северодонецкой железной дороги был переименован в станцию Левада. Соученики ходили на Леваду разгружать вагоны, стали ходить и мои друзья, ранней весной пошел с ними я, а после слег. Пришел наш новый участковый врач. Раньше он был частнопрактикующим, и я на Москалевке видел его вывеску: «Б.Г. Повзнер. Внутренние болезни». У нас ходили к нему на прием или приглашали его домой в случаях серьезных заболеваний, а встречая, здоровались и иногда останавливались и разговаривали. Когда он стал работать в поликлинике, Лиза сказала: «Повезло нам с участковым врачом». Он пришел перед обедом, долго меня выслушивал, расспрашивал и, выписывая рецепты, сказал: