Констанция. Книга третья
Шрифт:
Ветка становилась все толще и за нее невозможно было ухватиться одной кистью. Но помощь Жака не пошла дальше того, чтобы прикрыть глаза рукой и смотреть одним глазом сквозь расставленные пальцы.
— Это надо же, — воскликнул Жак, когда Анри обхватил ногами ствол и принялся медленно сползать по нему, — а я-то думал, хозяин сорвется. Лишь бы его никто не заметил.
Вскоре над оградой появилась голова виконта Лабрюйера. Глаза на удивление светились радостью, а губы улыбались. Виконт легко соскочил на мостовую и совсем
— Ну что, хозяин? — поинтересовался Жак.
— Она не поедет с нами, — бросил виконт, — мадам Ламартин слишком сильно любит своего мужа.
— Куда мы теперь? — поинтересовался Жак, в надежде услышать «домой», ведь ему сегодня еще не довелось завтракать.
Но Анри, кажется, начисто забыл о такой прозаической вещи как еда и отдых, ему не терпелось взять реванш за утреннюю неудачу.
— К мадемуазель Аламбер.
— Вы думаете, хозяин, нас там ждут?
— Меня всегда ждут в этом доме. На этот раз мы поедем без цветов.
Вчерашнее желание извиниться улетучилось, Анри твердо решил настоять на уплате долга.
«Хватит женщинам унижать меня, — думал виконт, — я заставлю их относиться к себе с почтением и…»— что именно означает это «и», Анри так и не смог додумать.
Его конь, приученный частыми поездками к Констанции, сам остановился у ворот ее дома. Ставни нижнего этажа еще были закрыты, а на стеклах мезонина и второго этажа поблескивали капли ночного дождя. Дом стоял, погруженный в сон.
Но это внешнее спокойствие никоим образом не обмануло виконта Лабрюйера. Зная, что ворота никогда не запираются, он толкнул их и, оставив Жака вместе с лошадьми, быстро зашагал к парадному крыльцу.
На его настойчивый стук явилась Шарлотта. Анри всегда забавлял один только вид темнокожей девушки и временами он ловил себя на мысли, что ему еще ни разу не приходилось любить эфиопок. Но виконт никогда не опускался ниже дам своего сословия, а темнокожих дворянок в Париже не так-то легко отыскать.
— Доложи обо мне мадемуазель Аламбер. Шарлотта даже не двинулась с места.
— Хозяйка никого не принимает, она еще спит.
— Сходи и доложи, что приехал виконт Лабрюйер.
— Это ничего не изменит, месье, — девушка отвела взгляд в сторону.
— Если ты сейчас же не пойдешь наверх, я просто оттолкну тебя, — Анри сделал шаг вперед, но Шарлотта предупредила насилие.
— Хорошо, месье, я поднимусь и доложу мадемуазель о вашем приходе, но вряд ли это что — то изменит.
Эфиопка не спеша стала подниматься по лестнице, а Анри остался ожидать ее возвращения в холле. Шарлотта, подойдя к двери спальни, деликатно постучала.
— В чем дело? — послышался недовольный голос Констанции.
— Мадемуазель, приехал виконт Лабрюйер и просит незамедлительно принять его.
— Пусть идет прочь и возвращается через пару часов.
— Я ему уже говорила об этом, мадемуазель, но
— Да, это похоже на него, — недовольно пробормотала Констанция.
— Виконт грозился, что войдет в дом силой, — напомнила Шарлотта.
— Хорошо, можешь сказать, что я приму его.
— Вам помочь одеться, мадемуазель?
— Нет, я не собираюсь ради него наряжаться. Констанция Аламбер, надев халат, вышла в гостиную и плотно прикрыла за собой дверь спальни. А Шарлотта, как нарочно, очень медленно спускалась по лестнице. Анри уже нервничал.
— Мадемуазель согласна принять вас.
— Еще бы, — сквозь зубы процедил виконт Лабрюйер и бросился вверх по лестнице, чуть не сбив с ног Шарлотту.
Встреча не обещала быть теплой, и Анри лихорадочно придумывал, как бы выстроить ее таким образом, чтобы не получить от Констанции отказа. Можно было бы начать с извинения, но это означало бы признать свою ошибку.
«Лучше вообще не вспоминать об этом», — подумал Анри, входя в гостиную.
— Доброе утро, Констанция, прости, что разбудил тебя.
«О черт, — выругался про себя Анри, — все-таки сорвалось это проклятое слово» прости «!»
Констанция выдержала паузу.
— Доброе утро, Анри. И тут Анри осенило.
— Я в растерянности, Констанция, — промолвил он, придав своему лицу крайне озабоченный вид.
— Что-нибудь случилось? — немного встревожилась мадемуазель Аламбер.
— Я так волновался за тебя!
— Конечно, — улыбнулась Констанция, — ведь ты подослал ко мне убийцу, — и она раздвинула полы халата: в ямочке между ключицей и шеей краснела небольшая ранка. — Он чуть не заколол меня, ведь ты рассказал Александру Шенье все, что знал.
Анри в душе обрадовался.
«Правильно, Констанция сейчас чувствует себя несчастной, а я униженным, и два человека, испытывающие подобные чувства, должны понять друг друга, проникнуться состраданием и пожалеть невольно оказавшегося рядом неудачника. А от жалости до любви — один шаг».
— Меня бросила женщина, — произнес Анри фразу, на которую еще вчера никогда бы не решился.
Губы Констанции дернулись, сложившись в подобие улыбки.
— Я предостерегала тебя, Анри, от опрометчивого шага, но ты не послушал меня, решил что Мадлен — это женщина, достойная тебя.
— Я впервые встретился с женщиной дважды, — признался виконт Лабрюйер.
— И конечно же это было твоей ошибкой.
— Первой за всю жизнь.
— Не стоит расстраиваться, Анри, у тебя впереди еще долгая жизнь, и ты сможешь отомстить за это поражение, соблазнив еще несколько невинных девушек.
— Нет, я не хочу мстить, я всего лишь понял Констанция, что люблю тебя.
Произнеся эти слова, Анри понял, что слишком неумело врет. Подобное признание могло сойти в разговоре с любой другой женщиной, но не с Констанцией. Та слишком хорошо знала цену таким словам.