Константин, последний византийский император
Шрифт:
Это плачевное положение еще ухудшилось от недостатка патриотизма и политического благоразумия среди дворянства и высших классов вообще. Трудное положение, в котором очутился император Константин, лучше всего описано его же словами. В ноябре 1451 г. он писал своему другу Францезу: «Если исключить тебя, то я не найду здесь ни одного человека, с кем бы мне можно было посоветоваться; всякий заботится исключительно о своих частных интересах. Вскоре после твоего отъезда за границу умерла моя мать, а после нее умер и Кантакузен, способный давать беспристрастные советы. Лука Нотарас громко уверяет, что он один знает что делать и что нет ничего хорошего и умного кроме его собственных слов и поступков. Великий Доместикос сердится на сербов
Однако, среди этих смут и тревог Константин не забывал своей обязанности как можно лучше приготовиться к обороне столицы. В государственных складах были собраны разного рода припасы: хлеб и масло. У всех принцев и независимых владетельных князей потребовали военной помощи; особые лица были назначены для исправления городских стен и произведен был рекрутский набор. Так как казначейство стало истощаться, и так как воззвание к патриотизму высших классов не имело никакого действия, то император, по совету тайного совета, приказал церквам и монастырям доставить на императорский монетный двор все свое золото и серебро, чтоб перелить их в деньги для нужд государства и выдал им письменные обязательства возвратить вчетверо больше против взятого, когда минует опасность, угрожающая городу.
Все это время Константин продолжал в Адрианополе свои дипломатические попытки предотвратить опасность. Халил-паша, хотя и принужденный быть вдвойне осторожным, ввиду влияния, приобретаемого военной партией, работал неустанно в пользу мира; то же самое делал и деспот Георгий Бранкович.
Но все эти влияния были напрасными. Мысль захватить Константинополь крепко засела в ум султана. С детства будучи поклонником великих завоевателей, он мечтал о том, чтобы увековечить свое имя каким-нибудь крупным подвигом.
Он держался этой идеи с религиозным усердием, и это, вероятно, дало основание народному поверью, будто султан Мурад на смертном одре завещал сыну покорить Константинополь.
Истощение естественных союзников греческой империи, сербов и венгерцев, беспорядки в Пелопонесе и Албании, слухи о предстоящей войне между Францией и Англией, а может быть и сознание, что папский престол в Риме занят стариком, который предпочитал собирать книги и великолепно переплетать их, чем предпринять новый крестовый поход, — все это ободрило честолюбивые планы Магомета. Он советовался с астрологами, и то что они ему предсказали, а также и то, что он сам прочел по звездам, только побудило его смело идти вперед. Но он советовался также с опытными военными людьми, обсуждал с ними план похода и сам продумывал предполагаемую диспозицию армии.
Он занимался этим вопросом и денно, и нощно и даже лишился сна, до того он был поглощен мыслью, как лучше овладеть древней, знаменитой столицей греческих императоров. Однажды около полуночи он послал за Халилом-пашой. Старый визирь никогда еще во всю свою долгую жизнь не испытывал, чтобы его тревожили в такой поздний час. Несмотря на его чистую совесть, он мог ожидать какой-нибудь яростной выходки со стороны увлекающегося султана, который иногда слушался интриг и клеветы окружающих. Халил появился перед султаном, неся на голове кубок, наполненный золотыми монетами, султан, увидав своего старого визиря входящего в комнату, спросил его: «Что это значит, мой лала? (мой дядя)», — «Это значит, ваше величество, отвечал тот, что не в обычае входить к его величеству в непривычные часы с пустыми руками». «Оставь это, — сказал султан, — мне не нужно твоего золота, мне нужно только, чтобы ты помог мне овладеть Константинополем!»
Великий визирь благоразумно согласился со своим повелителем и сказал, что он не сомневается, что Бог, сделавший султана господином всех провинций Греческой
Султан отвечал: «Взгляни на мою постель! Каждую ночь я ворочаюсь на ней с бока на бок. Я желаю только напомнить тебе, чтобы ты не позволял подкупать себя ни золотом, ни серебром. Будем с твердой волей и настойчивостью сражаться с греками, будем работать над тем, чтобы завоевать столицу императоров».
Возможно, что вскоре после этого разговора, было послано какое-нибудь сообщение от султана к императору.
Характер этого послания нам неизвестен, но текст императорского ответа сохранился: «Ясно, — писал Константин Магомету, — что ты больше желаешь войны чем мира и так как я не могу удовлетворить тебя ни своими мирными уверениями, ни моей готовностью поклясться в верноподданнических чувствах, то пусть будет по твоему желанию. Теперь я уповаю только на Бога. Если такова Его воля, чтобы город этот был твой, то кто в силах воспрепятствовать Его велениям? Если Он может внушить тебе желание мира, я буду только счастлив. Как бы то ни было, я освобождаю тебя от всех твоих клятв и трактатов, заключенных со мною и, запирая ворота моей столицы, буду защищать народ мой до последней капли крови! Царствуй в счастии до тех пор, пока Верховный Судия не призовет нас обоих к Своему престолу!»
Письмо это проникнуто замечательной простотой и достоинством. В нем сквозит душа храброго воина, преданного христианина и императора, глубоко сознающего свой долг по отношению к народу и величию своего имени.
Глава V
Последнее письмо императора Константина к султану производит такое впечатление, как будто это ответ на формальный ультиматум.
Официальная дата объявления войны не сохранилась. Но из некоторых выражений Кира Луки, приведенных ниже, видно, что война началась, вероятно, в декабре 1452 года. Без сомнения, обе стороны открыто готовились к ней в течение зимних месяцев.
В самом начале 1453 года производились опыты с чудовищной пушкой, отлитой Урбаном, к великому удовольствию султана. Ее назвали «Базиликой». Карадже-бею был отдан приказ двинуться с 10 000 регулярных войск, чтобы доставить громадную пушку к стенам Константинополя. Эта экспедиция выступила в феврале месяце, и ей потребовалось не менее шести недель для достижения своего назначения. Пушку везли 60 пар волов; по обе стороны шли люди для поддержки, а целый отряд саперов выступал впереди, чтобы ровнять дороги и сооружать мосты. Летучий отряд Караджи тем временем носился по окрестностям Константинополя. Хроникеры упоминают, что замок Сан-Стефано был взят и предан разграблению. Вокруг Адрианополя, на равнинах собирались вооруженные банды, под начальством Тимара и Зиамета-беев, в первые дни марта месяца. Во второй половине этого же месяца султан производил смотр своим войскам. По этому случаю самые любимые улемы, шейхи и потомки пророка, облеченные в белые одежды, читали среди войск молитвы за благополучный исход кампании.
В пятницу 23 марта, султан Магомет выехал из Адрианополя с 12 000 янычаров и несколькими тысячами спагиев — своих лучших войск. План осады был установлен, во всех подробностях. Каждый командир знал в точности, какое место он займет под стенами Константинополя. Небольшой отряд был отправлен, чтобы держать в страхе Селимврию и мешать ее народу и гарнизону посылать помощь в столицу, Турачан-паша имел обширную армию в Фессалии, с целью сдерживать Скандербега в Албании и братьев императора в Пелопонесе. Чтобы воспрепятствовать последним оказывать помощь Константинополю, Турачан-хан отправил своего сына Ахмета с соответствующим корпусом делать набеги на Пелопонес, и несколько столкновений произошло летом 1453 года между Ахметом и Матвеем-Ассаном, командиром войск князя Димитрия.