Константинополь Тихоокеанский
Шрифт:
Мда, такая вот штука — история, ты её меняешь, «прогибаешь» а она обратно в своё русло норовит. Вот тебе и альтернатива. Эх, брат Пушкин, как про тебя бард пел: «При цифре тридцать семь, с меня слетает хмель»… Тридцать семь лет, тридцать седьмой роковой год…
Неужели ничего не получится, и позорной Крымской войне быть, и Аляску сдать придётся, как ни крутись, ни исхитряйся?!
К чёрту сопли! Собраться, Костя. Мы ещё повоюем!
Брат спешно прервал поездку и вернулся в Петербург, загоняя лошадей. В гибели Пушкина многие «доброхоты» начали обвинять цесаревича — мол, не предотвратил, не отнёсся к Александр свет Сергеичу с должным
Александр после долгого разговора с отцом наедине, заперся в своих комнатах и никого не принимал. По столице ползли невероятные слухи. Гроб с телом поэта медленно и торжественно передвигался из Казани в Петербург, засыпаемый цветами встречавшей печальную процессию «прогрессивной общественности».
После трёх дней затворничества Саша пошёл к отцу и заявил о сложении с себя высокого звания наследника престола в пользу брата Кости. Батя, очевидно, ждал такого афронта, изругал старшего отпрыска и послал за мной.
— Константин, — император начал без предисловий, — твой старший брат так потрясён прискорбным происшествием, закончившимся смертью двух достойных людей, Храпова и Пушкина, что считает себя не вправе наследовать корону. Александр твёрдо решил уехать в глушь, жить частным лицом. Ты мой второй сын, умён и серьёзен не по годам. Что скажешь?
— Я догадывался, что Саша захочет так поступить — по дворцу ходят разные слухи, кто-то распускает гнусные сплетни…
— Мерзавцы! Сгною! — Всё-таки Николай Павлович был велик и страшен в гневе.
— Папа, а если Саше на время уехать, но не в Европу.
— Как уехать, куда?
— На восток, продолжить путешествие до Тихого океана. Разметить тракт до Амура, который я хочу построить, присоединить тамошние земли к России, пустить экспедицию по Амуру до устья, закрепить накрепко Сахалин за Россией. У Геннадия Ивановича Невельского есть план исследования тамошних земель и забирания их под руку российского императора.
— Так, продолжай.
— Саша вернётся через два-три года героем, а здесь всё успокоится. Когда сам наследник престола будет на Амуре, китайцы и маньчжуры носа не покажут в наших пределах. А Саша заберёт с собой свой полк, своих офицеров. И дорогу наметят по пути, которую…
— Которую ты мечтаешь проложить до Великого океана. — Перебил меня отец. — А неплохо, сын мой. Весьма неплохо. Александр, гляди, Константин тебе свою мечту дарит — Великий Путь проложить из Петербурга до океана. Справишься?
— Справится, Саша молодец. А как вернётся — сразу пускай женится!
Император испытующе посмотрел на меня.
— Константин, разве тебе не жалко Пушкина, он ведь был твоим наставником?
— Жалко, но Сашу жальче, он не виноват, атак страдает.
Александр, доселе прямо и отрешённо сидевший в кресле, разрыдался, уткнувшись лицом в колени.
Я посмотрел на отца и, повинуясь его жесту, покинул кабинет императора.
Свора высших сановников, толпившихся у царских покоев, учтиво, заметно ниже обычного, поклонилась. Я отделался сухим и вежливым кивком. Суки, стервятники. Разъедутся по домам и начнут каждый свою цепочку сплетен выстраивать. А уже от них подхватят и разнесут по Петербургу самые невероятные версии, гады помельче.
Ну да ладно. Если не сработает мой вариант и Сашка взбрыкнёт и предпочтёт жизнь «простого» великого князя, я в проигрыше не буду. Как наследник престола смогу наворотить значительно больше.
Как ни удивительно, но мой «дальневосточный наброс» и батя и брат оценили и приняли. Саша рад был уехать на самый край географии, а отец пошёл на компромисс, чтобы не сломать наследника.
Весь октябрь шли приготовления к «великому походу». Моя шутка о «Восточном походе Александра второго Македонского» зашла очень удачно и разлетелась по Петербургу за пару дней. Решение начать движение в зиму, было принято после долгих размышлений. Страшная весенняя распутица, извечная российская беда, над которой не властен даже император. Так куда проще по зимникам проскочить до Красноярска, а повезёт — так и до Иркутска. Экспедиция состоит из молодых и здоровых, прекрасно снаряжённых мужчин — да почему бы и нет?!
С Александром уходили три сводных казачьих полка, он ведь по должности цесаревича состоит атаманом всех казачьих войск Российской империи, а также по батальону Семёновского и Измайловского полков. Константин настоял в ближайшей перспективе создать «Амурское казачье войско», чтоб великую реку сберегали для России великие воины, коими являются доблестные казаки, даже план по расположению станиц был начертан и передан старшему брату. Как рассказали симпатизирующие мне офицеры, составляющие «ближний круг» Александра, казачьи атаманы прожект великого князя Константина Николаевича о переводе на Амур молодых казаков с Дона, Кубани, Урала для последующего расселения, изучили внимательно и специально направили в отряд к цесаревичу три десятка «заслуженных» казаков, коим предстояло оценить амурские земли на предмет хозяйствования.
Сука Нессельроде устроил форменную истерику, сетуя на опрометчивость и не проработанность экспедиции. Мало того, что она потянет миллионы из казны, так ещё и разрушит всю систему сдержек и противовесов, десятилетиями выстраиваемую многомудрым министром иностранных дел.
В иной ситуации, император своего министра, наверное бы послушал. Но тут речь шла о интересах династии, какие к чёрту деньги, какой бюджет?! Не дай Бог впечатлительный наследник «последует за Пушкиным». А раз уж загорелся Александр идеей дальнего путешествия, — вперёд! Присоединяй земли, возвеличивая державу, возвращайся героем, возмужавшим и поумневшим. Короче говоря, батя так рявкнул на Нессельроде, что тот месяц или даже более «болел».
Фельдъегеря один за другим мчали на восток, губернаторы и вся чиновная шатия по получении известий о скором прибытии наследника престола с немалым воинским контингентом, «вставали на уши» и забыв об отдыхе и сне готовили фураж, продовольствие, квартиры, латали дороги. Дамы шили бальные платья — а как же. Дамы-с!
Саша был мне невероятно благодарен, часто зазывал на совещания, которые проводил, выверяя маршрут. Мои флотские также занимались делом — рассчитали, что смогут забрать наследника, когда он достигнет Сахалина и перебросить его обратно в Петербург уже морем. Но отец категорически настоял на сухопутном варианте — и туда и обратно на «конной тяге». Впрочем, Геннадия Ивановича Невельского я брату таки «сосватал». Поход рассчитывался в три, максимум в четыре года, маменька сперва плакала, но увидев, как Саша ожил, целыми сутками занимался делами экспедиции, хлопотал, ругался, радовался, — успокоилась.