Конституция мира. Книга третья. Система

Саркисян Константин Владиславович

Внимательно слушая мальчишку, периодически заглядывая прямо в глаза, я видел в его душе всю боль человечества от собственного бессилия и непонимания. И после того, как он закончил свой душераздирающий монолог, похожий на исповедь от отчаяния, я тихо произнёс:

– Как ты думаешь, сколько мне лет?

– Ну, наверное, лет 40 или 50, – ответил Даник.

– Почти… – сказал я. – Мне больше ста лет.

– Вы шутите? Как же такое возможно? Моей бабушке 75 лет, и она постоянно в своей комнате, потому что ей тяжело ходить без палочки. Мой дедушка может только выйти из подъезда и посидеть на скамейке. Вы же прошли такое расстояние, у вас нет палочки, и вы кажетесь таким здоровым и сильным!

– Так было не всегда, – ответил я. – Расскажу тебе историю, которая произошла с моим очень хорошим другом, хотя я любил его, как родного сына. Он был таким же умным и смелым мальчишкой, как ты. Запомни, дружочек: жить становится легко,

когда знаешь как и не берёшь на себя чужого!

– Он тоже не знал, как помочь своей семье?

– Да…

– Как его звали? – спросил Даник.

– Его звали Эрик. Вечный король… Царь царей… Так переводится его имя с древнескандинавского. Он был таким же маленьким мальчиком, как ты, только жил в деревне. Это была обычная деревня, которая ничем не отличалась от остальных. Жизнь всегда была очень размеренной и шла своим чередом. Каждый занимался своим делом, и Эрику тоже тогда казалось, что никому нет ни до кого дела. Когда он подбегал к булочнику с вопросом, тот отворачивался от мальчика, потому что он мешал ему продавать булочки. Когда мальчишка шёл к реке, где все деревенские женщины стирали вещи и мыли посуду, и спрашивал их про солнце, под лучами которого они стирали, то они его прогоняли, считая, что он бездельник, раз задаёт такие вопросы, и они не обязаны отвечать. Он обижался на то, что лица у жителей его деревни всегда были грустные, а иногда и злые. Он очень хотел им помочь, но не знал как. Но однажды в эту деревню пришла беда. Насколько я знаю, этой деревни уже нет. Единственным, кто выжил, был он. Утром жители деревни проснулись, а реки не было. Вода ушла!

– Как это – не было? – спросил Даник.

– Вот так. Её просто не было! Мужчины подумали, что, может быть, плотина образовалась. Они прошли десятки километров вдоль реки, но всё было сухо. Реки больше не существовало! Дело в том, что река была единственным источником воды для людей, чтобы помыться, приготовить еду, утолить жажду. Это было самое ужасное, что он видел в своей жизни: отчаяние в глазах не только одного человека, а целой деревни. Люди ругались, дрались, обвиняли друг друга. И тут он понял – вот он шанс! Бог дал ему, наконец, шанс помочь своей деревне! Он понимал, что его ничего не остановит, он обязательно найдёт воду, и река снова забурлит. Днём, когда все снова вышли на площадь, обсуждая, что же делать, мальчик вышел на середину и крикнул, что он найдёт воду.

– Я смогу её найти, и в нашей деревне снова будет река! – прокричал Эрик.

– Боже, он никогда не видел таких сияющих глаз у людей, как в то мгновение. Он понял, что это стоило того, ведь люди снова стали радоваться, и жизнь закипела в деревне! Один из мужчин дал ему лопату, а местный священник благословил на этот путь. Его провожали как героя. Он ещё ничего не сделал, но в глазах жителей деревни он был спасителем! Он видел, как мама с папой смотрели на него с гордостью и восхищались его рвением и смелым решением. Он взял лопату и отправился в путь. Мальчишка прошёл километр, и ещё, и ещё. Так прошёл его первый день. Затем он прошёл ещё несколько десятков километров и ничего не нашёл, но он не отчаивался. Он был уверен, что найдёт воду! Прошла неделя, но в округе не было даже маленькой лужи. Еда закончилась, а на своём пути он не встретил ни одного человека, ни одной деревни, словно его деревня была единственной в мире. Он понял, что никогда так далеко не отходил от дома. Тот вечер он никогда не забудет. Мальчишка поднял голову вверх и увидел, что тучи сгущаются, и сейчас пойдёт дождь! Он был бесконечно рад тому, что вот оно: сейчас будет вода, и он увидит, куда она стекает. Прогремел гром, сверкнула молния – и всё… Ничего! Пусто! Ни капли воды, ни капли дождя! И в этот момент он закричал так сильно, что ему казалось, будто крик обогнул землю дважды. Он сел на камень и понял, что это всё… Конец! Он не смог! Люди ему доверили свою жизнь, судьбу, а он не смог, понимаешь? Он подвёл их! Они надеялись, что мальчишка спасёт их, ведь он обещал, что спасёт, но не спас! Его провожали как героя, а он не оправдал их надежд. И тут вдруг он почувствовал дикую щемящую боль в груди, упал на землю и стал плакать. Горько плакать от собственного бессилия и беспомощности. От собственного презрения и ненависти к себе! Эрик ругал себя и обзывал самыми последними словами: «Правильно делали люди, что не обращали внимания на меня, я не заслужил их любви. Да кто я такой?! Кем я себя возомнил?!» Ему было очень горько, и единственными каплями, падающими на землю, были лишь его слёзы, но ими никого не спасёшь.

Я всегда говорил ему, что слёзы – это не решение проблем. И он снова оказался в ситуации, когда не знал, что делать. Только спасать нужно было не деревню, а его самого. Мальчик понимал, что когда вернётся в деревню, и люди увидят, что воду он не нашёл, то даже если его не предадут самой жуткой смерти, всё равно до конца жизни он станет предметом презрения

и осуждения, а может и на века. Эрик помнил, как его провожали, поэтому не хотел, чтобы люди встречали его злобными взглядами и плевками, кидая в него мусор. Не хотел, чтобы родители поняли, что их сын не справился и стал источником презрения, ненависти и даже гибели жителей деревни.

– И что он сделал? – спросил Даник.

– Он не вернулся. Он решил, что если не вернётся, то они подумают, что мальчик пал смертью храбрых в поисках спасения, и в сердцах людей останется героем-спасителем. Впрочем, все его размышления были напрасными… Он чувствовал, как дыхание становится тяжёлым, сердце начинает стучать всё медленнее, а веки становятся свинцовыми. Он чувствовал, что конец уже настал…

Даник смотрел на меня изумлёнными глазами и не мог понять, говорю я правду или пытаюсь заморочить ему голову. Но по взгляду было видно, что он уже не думал о своей проблеме и был полностью погружён в мою историю.

– И перед тем, как издать последний вздох, Эрик подумал о том, что никто и никогда не должен узнать правду о нём!

– Почему? – спросил Даник.

– Потому что он подвёл свою семью, подвёл свой народ и всех жителей деревни! Знаешь, какой самый ужасный и страшный грех в жизни?

– Убийство?

– Нет!

– Воровство?

– Нет…

– Мама говорит, что нет ничего страшнее, чем ложь! – промолвил мальчишка.

– Она почти права! Самый страшный грех в жизни – это когда ты даёшь кому-то ложную надежду на спасение, если в итоге получается, что ты соврал! Нет ничего больнее, чем жить с мыслью, что люди не могут на тебя больше полагаться и доверять! Ты убил их надежду! Мой друг поклялся себе, что если выживет, то никому никогда не расскажет о том, что он сделал, и кто он такой! Никто не должен узнать правду о нём…

– Так он выжил или нет? – спросил Даник.

– В тот день он умер для себя и для своего мира, и для тех, кто его любил… Он закрыл глаза, и его разум провалился во тьму. Утром мальчишка проснулся, и внутри было странное ощущение. Он почувствовал какую-то непонятную ему доселе лёгкость, но это было ненадолго. Тяжесть наступала, как только он вспоминал деревню и представлял, как каждый ребёнок, каждый старик и даже его родители умирают от жажды, думая о нём и надеясь, что он вот-вот вернётся – ему становилось очень больно. Его не раз посещали мысли покончить с собой.

– Это значит убить себя? – спросил Даник.

– Да, – ответил я.

– Мамин брат убил себя. Он был алкоголиком, и у него, как говорила мама, была депрессия, из которой он так и не вылез! «Если из петли его было достать легко, то из депрессии его никто не смог достать…» – говорила она.

– Самый страшный враг всегда прячется внутри тебя, – сказал я.

– Что произошло дальше? – с интересом спросил Даник.

– А дальше произошло необъяснимое! Он очнулся и увидел над собой улыбающуюся девушку. Она смотрела на него, словно ангел, и её улыбка была такой белоснежной. Он стал оглядываться по сторонам, чтобы сориентироваться в пространстве, не понимая, где он, и кто она. Он увидел в небе проплывающие облака, услышал звук деревянного треска от колёс, и медленно проносящиеся мимо шеренги деревьев. Мальчишка понял, что он лежит в тележке, и его кто-то куда-то везёт. Он посмотрел снова на эту девушку, и ему показалось, что он знает её – она словно родная ему. Очень странное чувство, которое он никогда не испытывал. Он хотел спросить, кто она, и где он, но его рот, словно был заклеен клеем. Он не чувствовал своего тела и ему дико хотелось пить. По его взгляду она всё поняла и поднесла к его губам бурдюк.

– Меня зовут Эра… – произнесла она. – А тебя?

– Меня зовут Эрик.

– А что такое бурдюк? – перебил рассказ Даник.

– Это такая кожаная сумка для воды…

Он сделал пару глотков и закрыл глаза. Его подобрал отец этой девушки и привёз в свою деревню. Когда Эрик очнулся, ему продолжало казаться, что он умер, потому что каждый житель деревни здоровался с ним и приветствовал его за руку. Они не знали его и не знали, что он сделал, и откуда он, но были рады ему. Парень никому не рассказал, кто он, и что сделал. Отец Эры предложил ему остаться, и, недолго думая, юноша согласился. Он умер и снова воскрес. Он был другой. Он похоронил того неудачника, который подвёл всю деревню, и стал жить под другим именем. Он сказал, что не помнит, откуда он, и что случилось. Им этого было достаточно. Он стал всем помогать: кузнецу в кузнице, доярке в хлеву, пахарю в поле. Парнишка вставал раньше всех и ложился позже всех. Он пытался разорваться, но угодить каждому жителю деревни – очень хотелось выглядеть добрым, хорошим. Ему казалось, что все они знают, кто он, и словно извинялся перед каждым из них… Только та самая девушка, которая сидела в тележке, смотрела на него с подозрением и улыбалась, как будто знала всё, смотрела сквозь него и читала его душу. Она была дочерью колдуньи, но в той деревне их называли ведуньями.