Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества
Шрифт:
Важнейшей для сопоставления «интеракционных» концепций Харре и Гергена, с одной стороны, и понимающей социологии Шюца, с другой, является также идея множественности социальных реальностей – миров. Шюц использует понятие «миры опыта» для квалификации таких «конечных областей значения», как, например, научное знание. Миров опыта много – это, к примеру, мир религиозной веры, мир художественной фантазии и т. д., каждому из них атрибутируется свойство реальности. В свою очередь, идея многообразия миров опыта заимствована Шуцем из прагматизма Джемса, с представлениями которого, также как и с идеями его последователя Мида, в концепции Шуца можно увидеть много общего. В конце XX в. идею множественности миров опыта актуализируют «интеракционные» социальные психологи. Идея Харре о создаваемых дискурсом «версиях реальности» воплотилась в понятии «локальных миров», широко используемом в дискурсивной психологии. Что касается Гергена, в его подходе идея относительности знания принимает форму принципиального релятивизма конструкционистской позиции, поскольку «для конструкциониста не существует вырванной из контекста модели…
Он настойчиво объясняет смысл и целесообразность рассмотрения максимально большего количества разнообразных точек зрения на предметы и явления, а также их описаний: «Будет ли какое-либо из описаний объективно более точным, чем другое? Если да, то, на каком основании?.. Адекватность каждого слова и каждой конструкции из слов состоит в том, что они схватывают реальность такой, какая она есть – это вопрос локальной условности» (ibid., р. 73). В качестве примера Герген приводит описание взрыва, которое могли бы сделать художник (через цвета, меняющиеся оттенки и интенсивность), поэт (рассказ о взлетающих всполохах), химик (анализ разогретых молекул) и шаман (магические силы). В этом перечислении можно увидеть не только знакомую из понимающей социологии идею относительности и условности любого знания, но и тот же набор миров, что и в системе Шюца: художественный, научный и религиозный.
Впрочем, близость позиций, заявленных в этогенике и в социальном конструкционизме, не исчерпывается исследовательским интересом к интеракции и к общественно вырабатываемым значениям в противовес традиционным картезианским представлениям. Критика картезианского дуализма в социальной психологии влечет за собой и особый интерес к речи. В концепции Харре дискурсивные акты, состоящие в использовании знаковых систем, создают «версии реальности». Конверсации, разговоры и создаваемый ими контекст являются основными предметами исследования, а главным техническим средством этогенического анализа становится анализ речи. С позиций конструкционизма Гергена язык кодирует события способом, принятым в определенной системе отношений. Он подчеркивает, что «термины – это не картинки событий, а своего рода локальные способы говорить, используемые для координирования отношений между людьми внутри определенного сообщества» (ibid., р. 74). Так же как и в концепции Харре, язык и речь являются здесь средствами для изучения реальности взаимодействия, но им, по-видимому, приписывается более расширительная функция, чем в этогенике и дискурсивной психологии.
Думается, что позиция Гергена ближе к представлениям феноменологов, поскольку язык в ней понимается как локальный «языковой пейзаж». Герген пользуется понятием «лингвистические образы»: их часто можно встретить, например, в газетах и журналах. Заявляя конструкционистскую концепцию знания (знание не как ментальное представление, а как продукт совместной деятельности людей), Герген определяет и соответствующую феноменологию знания: «Феномен лингвистического образа можно рассматривать как аналог феномена знания в контексте человеческих отношений» (Gergen, 1994, р. 63). Ориентация позиции этого автора на «социальную эпистемологию» в противовес как экзогенной (знание – это копия мира), так и эндогенной трактовке знания (знание обусловлено процессами, которые изначально присущи самому субъекту познания), повлекла за собой понимание знания «не как ментального представления, а как продукта совместной деятельности людей» (ibid.). Знание и его феномены, – лингвистические образы, – по Гергену, должны изучаться путем сопоставительного анализа, а именно в историческом и кросскультурном планах. Следовательно, у него язык становится предметом макросоциального исследования в противовес микросоциальному анализу дискурса у Харре. Это станет понятным, если обратиться к непосредственным идейным предшественникам рассматриваемых авторов. Как будет показано в дальнейшем, Харре скорее опирался на этнометодологию Гарфинкеля и Гоффмана, тогда как Герген – на социологию знания Бергера и Лукмана.
Близость позиций подходов Харре и Гергена по важнейшим составляющим теории и методологии позволяет не только причислить их к разряду интеракционных направлений, но и с уверенностью определить обе концепции как конструкционистские. Термин «конструкционизм» является исторически более ранним, чем термин «дискурсивный» и, кроме того, характеризует эти направления в рамках эпистемологических воззрений, что важно при смене социально-психологической парадигмы. Сам Харре, правда, не причисляет свою этогенику к конструкционизму, определяя ее метатеоретическую суть в основном через противостояние с когнитивизмом. Однако современные британские представители дискурсивной психологии вполне определенно и уверенно идентифицируют этот подход с конструкционизмом (Potter, 1998, р. 235). Д. Поттер в своих публикациях в последние годы уделяет обсуждению теоретико-методологической принадлежности дискурсивной психологии большое внимание, и его вывод кажется нам весьма обоснованным (Potter, 2003).
Возвращаясь к двум первоначальным направлениям в конструкционизме, ввиду значительной близости их оснований можно говорить лишь о небольших тенденциях, отличающих эти подходы. Так, расхождение наблюдается в трактовке возможностей социально-психологического научного анализа. В текстах Харре можно встретить упоминания поисков «скрытого социального знания» через интерпретацию взаимодействия его участниками. Герген, определяя позицию Харре, называет ее трансцендентальным реализмом и расходится с ним в вопросе о научной рациональности: «трансцендентальные реалисты активно продолжают искать альтернативные основы для научной рациональности. В этом отношении
Кроме того, рассматриваемые позиции, по-видимому, расходятся и в вопросе о месте и роли индивидуального субъекта в социальной психологии посткогнитивизма. В концепции Харре вполне определенно оговаривается центральная роль активных субъектов в совместном решении задач с использованием символических систем. В своем понимании индивидуальной психики Харре прямо солидаризируется с Выготским и Мидом: «Источником всех умственных процессов являются межличностные символические взаимодействия» (Харре, 1996, с. ’ 4). В критических же текстах Гергена индивидуальный субъект ассоциируется либо с неприемлемой для этого автора эндогенной традицией в трактовке познания, которую он связывает с гештальтпсихологией и феноменологией (Gergen, 1994, р. 60), либо с эмпиризмом, свойственным когнитивизму. По словам Гергена, «конструкционизм бросает вызов “культу” индивидуальности, свойственному западной традиции» (ibid., р. 69), поскольку в этой концепции «индивидуальный разум теряет не только свое онтологическое основание, но и все свои традиционные составляющие – эмоции, рациональное мышление, мотивы, личностные черты, намерения, память и т. п. Все эти составные части Я становятся исторически условными конструкциями культуры» (ibid., р. 70). Так, обретая сильную «культурную» составляющую, социальная психология в версии радикального конструкционизма теряет индивидуально-психологическую составляющую и, думается, есть основания заключить, что конструкционизм Гергена является «бессубъектным».
Тем не менее, обозначенные расхождения в концепциях Гергена и Харре не отменяют принципиальной близости позиций обоих зачинателей конструкционистского направления. Можно даже сказать, что вместе эти концепции образуют одну из двух основных ветвей современного конструкционизма. Существование же второй ветви конструкционизма для многих критиков не бесспорно: речь идет о концепции социальных представлений Московичи, методологические позиции которой будут рассмотрены в следующей главе.
Глава 2
Социальные представления как процесс социального конструирования
2.1. Истоки методологии изучения социальных представлений
Сегодня можно смело утверждать, что исследования социальных представлений успешно развиваются как интенсивно, так и экстенсивно, причем для объединения и коммуникации их исследователей созданы адекватные институциональные рамки. Начиная с 1992 г. каждые два года в разных странах с большим размахом проводятся международные конференции по социальным представлениям, учреждена Ассоциация по их изучению, действует Международная информационная сеть исследователей, причем география исследований постоянно расширяется. Внешние причины привлекательности концепции социальных представлений достаточно очевидны: это использование научного языка, общего для различных социально-психологических школ, социальная актуальность и злободневность эмпирических исследований, плюрализм в операционализации самого понятия, возможность установления связей с другими социальными науками. Между тем кажущаяся «понятность» и «определенность» этого подхода, «легкость» следования ему на поверку оказываются только видимостью, в то время как на практике возникают разночтения методологического характера.
Бурные дебаты по поводу методологического статуса концепции социальных представлений, начавшиеся в 80-х годах XX в. после первых публикаций работ Московичи и его коллег на английском языке, не утихали до конца 90-х. Но стоит заметить, что полного взаимопонимания по этому вопросу так и не было достигнуто. Сформировался лагерь апологетов и сторонников концепции, в их числе такие видные социальные психологи вне Франции, как У. Флик, В. Вагнер, И. Маркова, А.-М. Де Роза, М. Огустинос, Р. Харре и Р. Фарр, который одним из первых поддержал идеи Московичи в Великобритании, и другие ученые. Полемика началась с выяснения статуса феномена и понятия социального представления в научном пространстве традиционной социальной психологии: шла работа по соотнесению и сопоставлению социального представления с аттитюдами, стереотипами, схемами, предрассудками и другими социально-когнитивными феноменами. Вердиктом критиков, настроенных на обновление социальной психологии, был вывод о промежуточном статусе концепции социальных представлений в континууме когнитивизм-конструкционизм (см., напр.: Augoustinos, Walker, 1995). Параллельно с конца 1980-х годов завязалась полемика сторонников концепции социальных представлений с разработчиками британской и американской версий конструкционизма на предмет принадлежности теории Московичи к этому направлению. При этом если Харре считал теорию социальных представлений плодотворной и новаторской, то разработчики дискурсивной психологии Дж. Поттер и И. Литтон (Potter, Litton, 1985) поначалу заняли позицию отрицания ее принадлежности к конструкционистской парадигме, рассматривая феномен социального представления как рядоположенный с аттитюдами, схемами и т. п. (подробно об этой дискуссии в параграфе 3.2,). Герген, со своей стороны, также критиковал «репрезентационизм» как версию социально-когнитивистского направления.