Конструкторы
Шрифт:
Только через два часа они остановились наконец у ворот опытного цеха. Испытатели имели неважный вид — с ног до головы забрызганы грязью, усталые и хмурые. Танк стоял, накренившись на левый борт, как инвалид на костылях, в грязи по башню, с поломанной ходовой частью — вышли из строя не только торсионы, но и оси некоторых балансиров, подшипники опорных катков.
— Какой ужас! — воскликнул, хватаясь за голову, инженер Вейц. — Всё пропало. Полная катастрофа!
— Никакого ужаса нет, — угрюмо сказал Духов. — А тем более — никакой катастрофы. Есть обычные результаты испытаний, безусловно полезные. Что мы знали до сих пор о торсионной подвеске? Да ничего. Была голая идея и много разговоров о торсионах, точнее говоря — пустопорожней,
По кислому лицу и встрёпанной фигуре Вейца трудно было судить, ясно ли ему это. Вейц очень боялся неприятностей.
— Эх, вы… генератор идей, — махнул рукой Духов и пошёл в цех.
5. Практикант
В телефоне строгий голосок секретарши:
— Товарищ Духов, вас вызывает Жозеф Яковлевич!
— Намёк понял, Аделаида Ивановна. Прикажете немедленно?
— Да, он вас ждёт.
Зачем это он понадобился Котину? Официальный вызов к начальству почти всегда означает какую-то неприятность. Что-нибудь, вероятно, опять насчёт этой несчастной истории с торсионами? Но ведь всё уже обговорено и решено. На Т-28 никто и не собирался ставить эту торсионную подвеску. Не проектируется она и для СМК. А для будущего гипотетического танка он её доработает — уже приступил к изготовлению стенда для экспериментальных исследований. Подумал о том, что надо бы переодеться, но махнул рукой и как был — в комбинезоне и сапогах — вошёл в кабинет начальника СКБ-2.
В кресле у стола сидел, разговаривая с Котиным, молодой военный в танковой форме.
— Познакомьтесь, Николай Леонидович, — сдержанно, но значительно произнёс Котин. — Это слушатель мотомехакадемии…
Духову показалось, что он ослышался, — уж очень громкую и известную фамилию назвал Котин. Может быть, однофамилец? Но нет, сразу видно, что нет. Сын.
— Очень приятно, — машинально сказал Духов, пожимая руку вставшего с места военного. Тот оказался высокого роста, сутуловатым, на симпатичном молодом лице — приятная и словно бы виноватая улыбка.
— Товарищ прибыл к нам на завод на преддипломную практику, — продолжал Котин. — Дипломный проект намерен делать в нашем СКВ. Вы, Николай Леонидович, назначаетесь консультантом и руководителем практики. Поможете составить план, наметить тему и так далее. Дело знакомое, все мы были в таком положении. Вопросы есть? — Котин посмотрел на гостя, потом на Духова.
Те промолчали.
— Ну, тогда будем считать этот вопрос решённым. Идите, знакомьтесь, приступайте к работе.
«Вот так поручение», — озадаченно подумал Духов. Интересно, почему это Котин решил прикрепить такого необычного практиканта к нему, а не к группе Еремеева, где полным ходом идёт проектирование СМК, где начат уже монтаж первых броневых листов корпуса.
Увидеть с начала до конца рабочий процесс создания опытного образца танка, самому принять в нём участие — что может быть интереснее и полезнее для дипломника? А Котин сделал так, чтобы сын наркома был подальше от СМК и поближе к его проекту… Просто так, случайно, он ничего не делает. Что-то за всем этим кроется! Но что? «Поживём — увидим», — решительно отмахнулся он от навязчивых вопросов,
— Вот что, Петро, — просто сказал Духов, когда они спустились в опытный цех. — Снимайте-ка вы свою блестящую форму и надевайте комбинезон. Будем монтировать стенд для испытания торсионов. Мне как раз нужен толковый помощник. Вы слышали что-нибудь в академии о торсионной подвеске?
— Откровенно говоря, нет.
— И не удивительно. Такой подвески нет пока нигде в мире. Но мы с вами исследуем её на нашем стенде и установим — чем чёрт не шутит, когда бог спит, — на новом тяжёлом танке. Если таковой
— Если появится? А почему вы сомневаетесь?
— Не без оснований, но об этом после. Вас это не должно беспокоить — на дипломный проект материала у нас в любом случае хватит. А может быть, и на кандидатскую диссертацию. И даже на докторскую. Ну как, согласны?
— Согласен.
— Готовы приступить к работе?
— Есть приступить к работе! — шутливо вытянувшись и козырнув, сказал Пётр Ворошилов.
6. Истории неосуществлённых надежд
«Самое большое несчастье для талантливого человека — не осуществить до конца свой замысел, — думал Духов. — Годы напряжённого труда, бессонные ночи, надежды, радость победы, оказавшаяся иллюзорной… Настоящая трагедия».
К сожалению, история техники в России давала слишком много таких примеров. И Духов часто размышлял об этом, особенно о тех конструкторах, которые были ему ближе всего, — о конструкторах, создавших прообразы танков, мечтавших воплотить в жизнь идеи, опережавшие время.
Первым в мире танком, по справедливости, надо считать «Вездеход», построенный в начале 1915 года в Риге по проекту нашего соотечественника А.А. Пороховщикова. Шла уже первая мировая война. Талантливый и добрый человек Александр Пороховщиков так объяснил появление у него идеи изобретения:
«На поле шло учение новобранцев. Глядя на солдат перебегающих цепью, я подумал: невесёлая штука бежать в атаку под пулемётами врага. А что если послать на штурм окопов не людей, беззащитных против свинцового ливня, а машину, одетую в броню, вооруженную пулемётами?»
Простыми и очень гуманными были побуждения творца первого в мире танка. А вот начальник главного военно-технического управления царского военного министерства генерал-лейтенант Милеант не постеснялся заявить о «Вездеходе»: «Для чего он нам?» Новое и непривычное всегда кажется бюрократам ненужным и вредным. Какое дело милеантам до того, что кровь русских солдат, которых гнали на колючую проволоку под огонь немецких и австрийских пулемётов, лилась рекой.
«Вездеход» Пороховщикова был машиной, несомненно, хорошей конструкции: лёгкий (боевой вес до четырех тонн), быстроходный, простой в изготовлении. По дороге он мог двигаться на колёсах, а вне дорог — с помощью гибкой широкой гусеничной ленты, расположенной под днищем корпуса. Официальные его испытания состоялись 18 мая 1915 года — раньше, чем появились опытные образцы танков английского полковника Свентона и французского полковника Этьена, которые одновременно пришли к не очень оригинальной мысли — бронировать и вооружить американский полугусеничный трактор «Хольт», из-за чего и разгорелась потом международная склока по поводу приоритета. Испытания «Вездехода» дали положительные результаты. Как всякий опытный образец, «Вездеход» нуждался, конечно, в доработке. Однако царская казна денег на это не дала. Большие и маленькие бюрократы в чиновничьих мундирах сделали своё обычное дело: помешали талантливому человеку довести до конца его смелый замысел от осуществления которого так выиграла бы русская армия.
В 1916 году, когда в боях на Сомме прогремели на весь мир английские танки, А. А. Пороховщиков выступил в печати со статьёй «Сухопутный флот — русское изобретение», пытался бороться с бюрократами-милеантами через Государственную думу. Напрасный труд.
Неосуществлёнными остались предложения Н. Н. Лебеденко, А. И. Васильева, В. А. Казанского. А офицер Дмитрий Загряжский? Ещё в 1837 году он получил патент на изобретённый им гусеничный ход. Его проект «экипажа с подвижными колеями» был смелой, талантливой попыткой победить российское бездорожье: экипаж мог двигаться в любом направлении, как бы расстилая перед собой бесконечную металлическую дорогу… За свой патент Загряжский был вынужден уплатить большую пошлину, средств на доведение замысла до конца не нашлось…