Консультант
Шрифт:
Встречных и попутных прохожих почти не было. Несколько раз ей попадались бродяги, недооценившие одинокую монашку, «вооружённую» свежесрезанной ореховой палкой. Или переоценившие свои способности по части ограбления и (или) изнасилования. Внушение им божьего страха не составило никакого труда, но и хорошего настроения не прибавило. Что уж говорить о заупокойной службе, отслуженной по просьбе уцелевших жителей деревеньки, от большинства домов которой остались только каминные трубы…
Около часа лейтенанту Дитц пришлось просидеть в кроне старого дуба: банда мародеров устроила
Солнце уже спустилось к самой кромке леса. И перспектива ночевать под открытым небом развернулась перед Ланой во всей своей сомнительной красе. Да, не впервой. Но приятного до обидного мало. И всё же она добралась до намеченной точки продуманного ещё на Шанхае маршрута.
На противоположном от дороги берегу озера (если верить предоставленным Пилар данным и увиденной в соборе карте) располагался монастырь, настоятелем которого много лет являлся отец Родерик – именно так называли здесь Родриго Кабреру.
В принципе, можно было свернуть с тракта тремя милями ранее, и тогда она уже была бы у ворот, избавившись от зловония и неприглядных «украшений» большой дороги. Но лейтенант Дитц решила, что имеет полное право получить хоть какое-то удовольствие от навязанной миссии. Раздобыть изображения небольшой обители, удивительно органично вписанной между меловыми утёсами, труда не составило. И Лане хотелось посмотреть – сейчас, на закате, вот так удача! – как отражаются в зеркальной глади замшелые стены аббатства и шпиль базилики.
Кроме того, соваться в незнакомое укрепление (а любой монастырь укреплён по определению) без подготовки – занятие нездоровое и не способствующее сколько-нибудь продолжительной жизни. Так что провести предварительную рекогносцировку велел тот самый бог, в которого Лана не особенно верила, но чьё существование вполне допускала. Почему нет?
Ким, медик роты Планетарно-десантного Дивизиона, в которой Лана служила вплоть до перехода под крыло Дедули Горовица, частенько повторял слова, приписываемые Будде: «Все вы идёте к истине разными путями, а я стою на перекрестке и жду вас». В общем, пусть теологи ломают копья о головы атеистов – или наоборот. Лана Дитц не станет делать выводы, пока не получит достаточное количество надёжной, проверенной информации.
Сыроватая низина, поросшая роскошным папоротником, сменилась мягким подъёмом, последние деревья расступились, и Лана вышла на пологий (здесь) берег. Вышла – и застыла от неожиданности. Монастыря не было.
Меловые утёсы присутствовали. Покрытые лесом холмы – наличествовали. Само озеро имело не только место, но и очертания, вполне соответствующие загодя полученным данным. Не было только монастыря. Вообще не было.
После увиденного на тракте (сведения о масштабах мятежа в провинции, полученные Ланой от Дедули, соотносились с увиденной реальностью, как единица с сотней – в лучшем случае!) она не удивилась бы выбитым воротам. Потёкам смолы на стенах. Даже обугленным развалинам не удивилась бы тоже: порох здесь знали, ещё и как. Но
В абсолютной и (что гораздо хуже!) непривычной растерянности она сделала несколько шагов вперед. Сделала – и споткнулась на ровном месте. Резко, рывком, словно неведомый иллюзионист взмахнул в свете софитов полой шитого золотом атласного плаща, перед ней возникло аббатство.
Возникло именно там, где ему и полагалось быть по логике вещей. Замшелые стены. Ворота, окованные тронутым ржавчиной железом. Отражающийся в озерной глади шпиль базилики. Всё без исключения пребывало на своих законных местах. Правда, несколько смущала пасмурная серость, решительно не соответствующая ясному раннему вечеру, окружавшему её только что…
Два шага назад – Лана слегка попятилась от неожиданности – и монастырь исчез. Пустой берег. Берег, на котором никто и никогда не строил даже хижину углежога. Солнце, привычно, как рваное одеяло, натягивающее на себя верхушки деревьев. Утомлённые холмы. И больше ничего.
Два шага вперед… вот он, голубчик! Серая хмарь – и невредимые, находящиеся на своём законном месте, стены. Ах, как интересно!
Лана, начавшая уже соображать, что к чему, снова отступила и проделала нехитрую манипуляцию, отключающую программную начинку линз. И тут же монастырь возник, словно бы ниоткуда.
Вот, значит, как. Поле, подавляющее электронные средства наблюдения. На планете, которая даже до пара не добралась. Ну-ну.
«Эх, Диксон, Диксон… четверть часа! Мы разминулись только на четверть часа, и эти пятнадцать, в пределе – двадцать минут навсегда лягут на чашу моих личных весов. Чашу с надписью „не успела“. Даже умирая, ты задал вектор. Даже мёртвый, ты привёл того, кого надо, туда, куда следует. Спасибо, Диксон. Прости за руку. И за то, что не похоронила тебя по всем правилам, прости тоже. Уверена, ты знаешь: тогда у меня не было выбора. И о заказанной и оплаченной заупокойной мессе ты тоже знаешь. Я сделала всё, что могла – на том этапе.
Но если мне хоть сколько-нибудь повезёт, твоя отрубленная рука вышибет немало зубов и вытащит из трясины порядочно людей. Я не верну тебя к жизни, но за смерть отомщу. Да, решая собственные задачи, но это лучше, чем ничего. Ты достоин мести».
Кивнув своим мыслям, Лана снова шагнула к озеру. Стены, ворота, шпиль, отражающийся в водной глади и вдруг – темнота…
– Жива?
Мужской голос, доносящийся откуда-то сверху, выдаёт нетерпение говорящего. Нетерпение и, пожалуй, недовольство. Открывать глаза явно не следует.
– Жива.
Второй определённо моложе. Первому на основании голоса Лана дала бы лет тридцать – тридцать пять, первому хорошо если двадцать с хвостиком. Ощупывает её младший. Да как ощупывает-то! Эх, если бы не необходимость притворяться обморочной курицей, летел бы ты сейчас!
– Ну, вот и хорошо, – старший спокоен и рассудителен. – Ещё подколем для порядка, чтобы по дороге рыпаться не начала, и понесём.
«Подколем»? Ах ты… чем же это меня так… комбинация полей, что ли? А почему в первый раз не сработало?