Контакты особого рода

Головачев Василий Васильевич

Беседовали о самом разном, что только приходило на ум. От цивилизации антарктов перешли на космические цивилизации, о которых Герман знал больше, чем о земных, поэтому ему было что рассказать собеседнице о своем участии в исследовании древних негуманоидных культур Орилоуха, Маата и Сферы Дайсона. Затем заговорили о мантоптерах, хотя китаянка больше молчала и задавала вопросы, с интересом поглядывая на ксенопсихолога, а говорил в основном Герман.

— Я понимаю, что вы много знаете о других разумных существах, — сказала Юэмей Синь после того, как он замолчал, прислушиваясь не только к речи Алниса, но и к переговорам своих подчиненных по сети

«спрута»; ее уник был оборудован системой связи с выходом на сеть. — Но все же мне любопытно, из чего вы сделали вывод, что мантоптеры послали зонд в сторону Земли? Знание ведь не всегда означает понимание.

— Прямых доказательств у меня действительно нет, — не обиделся Герман на вежливое сомнение женщины. — Однако логические аппараты людей и мантоптеров очень близки, это доказано и не подлежит сомнению. А рассуждал я следующим образом.

Во-первых, будь на месте мантоптеров земляне, они не послали бы такой гигантский корабль со столь малым экипажем без железной необходимости. Во-вторых, люди, выполняющие особую миссию, при возникновении угрозы жизни всегда дублируют свои действия для выполнения задачи. В-третьих, анализ уцелевших файлов мантоптерского компьютера показал, что корабль на последнем участке полета к Солнечной системе производил весьма сложные эволюции, маневрировал, что почти впрямую говорит о его попытках избавиться от преследования. И, наконец, судя по локальному нарушению формы корпуса в носу корабля, он потерял некую системную консолидацию, то есть, грубо говоря, выбросил часть тела, которая вполне могла играть роль автономного аппарата. Вывод: мантоптеры знали, что спасения нет, и послали зонд.

— Почему же мы его не обнаружили в Солнечной системе?

— Потому что они могли его направить не прямым путем, а в обход. Либо зонд, как и сам корабль, наскочил на «зеркало», его развернуло на сто восемьдесят градусов, и он теперь летит в обратном направлении.

Юэмей Синь остановилась, разглядывая не сразу отреагировавшего на ее задержку Алниса. Тот смутился, останавливаясь:

— Я что-то не так сказал?

— Нет, я просто передала мента-сообщение в Управление, — ответила руководительница контрразведки. — Пусть начинают поиски за пределами Системы. Если бы вы поделились своими мыслями со мной раньше, мы, наверное, уже нашли бы зонд.

Герман покраснел.

— Но это лишь мое предположение… его надо обосновать и доказать…

— Мы в вас не ошиблись, сяньшэн Герман, только у нас есть просьба: возникающие идеи сообщайте сразу же при их появлении, это позволит нам работать на опережение агентуры Наблюдателя. Договорились?

— Но я могу и ошибаться…

— Вы знаете законы Спенсера?

— Вы имеете в виду законы принятия решений? — после паузы спросил ксенопсихолог.

— Совершенно верно. Каждый может принять правильное решение, располагая достаточной информацией. Хороший руководитель — и специалист вообще — способен принять решение, располагая недостаточной информацией. Идеальный руководитель может принять решение, не зная решительно ничего.

Герман усмехнулся.

— Идеальных руководителей не существует. — Он спохватился: — Извините, я не хотел вас обидеть.

— Ну, до идеала нам обоим далеко, — с тонкой иронией проговорила Юэмей Синь, — однако вместе мы вполне способны принять правильное решение.

Герман отвел глаза, не решаясь возражать, пробормотал:

— Мой учитель говорил, что особенно трудную задачу следует перепоручать лентяю: он найдет более

легкое решение.

Китаянка тихо рассмеялась: как ручеек зажурчал.

— Вы тоже лентяй?

Герман смешался, так до сих пор и не решив, как следует себя вести со столь властной особой, встретился с Юэмей глазами и увидел странный свет в их глубине, который можно было трактовать по-разному. Но ему очень хотелось верить, что выражал он не только практический интерес.

Возникло желание просто подойти к женщине, обнять и поцеловать. Одновременно вспомнилось старинное изречение: «Я могу устоять против всего, кроме искушения» [44] .

44

Оскар Уайльд.

Однако он устоял.

— Вообще-то никто меня лентяем не называл, хотя и трудоголиком я никогда не был. Мечтал стать врачом, а стал ксенопсихологом. Как говорил поэт: «Мечты! Без них была бы жизнь бледна».

— Чьи это слова?

— Эдгара По.

— Вы любите старинных поэтов?

— Почему только старинных? Современных тоже: Хартасара, Айвенго, Блаженного, Шилова. Но древних, пожалуй, больше. По, Вилкниса, Стивенсона, Лермонтова. А вы кого предпочитаете?

Юэмей ответила не сразу, останавливаясь на перекрестке двух тоннелей, один из которых вел в гроты, выплавленные во льду людьми:

— Пожалуй, и мне древние поэты больше по душе. У По мне нравятся такие строки:

Скреплен союз кольцом, Порукою согласья, И с новым женихом Стоим мы под венцом, Но обрела ль я счастье?

Взгляд женщины стал задумчивым и даже печальным на мгновение, затем она как бы очнулась и тихо рассмеялась, пытаясь сгладить впечатление.

— А вообще-то я больше люблю Юй Цзы:

Со дня того, когда подул нежданно Осенний ветер, Думаю всегда: «Когда же наконец Придет мой друг желанный, Которого с такой тоскою жду?»

Герман заглянул в глаза китаянки, снова ставшие зовущими, дразняще ироничными и загадочно печальными, шагнул к ней, ощущая всей кожей ее волнение, прорывающееся сквозь барьер сдержанности, притянул к себе и поцеловал. И лишь потом, когда она не ответила, испугался, вдруг ощутив себя преступником.

Однако Юэмей хотя и не ответила на поцелуй, но и не оттолкнула его, словно не поняла, что произошло, и лишь минуту спустя, когда он отпустил ее, тихо проговорила:

— Вы смелый молодой человек, Герман, но я старше вас на двадцать лет.

— Это не имеет значения, — пробормотал сбитый с толку ксенопсихолог. — Вы красивая женщина, Юэмей, хотя и это не имеет значения. С недавнего времени вы для меня…

Тонкие пальчики китаянки прижались к его губам.

— Не торопитесь говорить того, чего потом будете стыдиться или стесняться. Пусть время расставит все по своим местам. И не сердитесь на меня, хорошо?

Герман поцеловал пальцы женщины, прежде чем она успела их убрать.

— Я вас понимаю…

В глазах Юэмей Синь мелькнули насмешливые огоньки.