Контейнер со смертью
Шрифт:
– Ты сам-то веришь в это? – усмехнулся Максим.
– Не верю, – вдруг нахмурился Андрей. Его голос стал сварливым: – Пошли в самом деле пожрем чего-нибудь, а то неожиданные встречи с шефом обычно не сулят ничего хорошего. Уж по крайней мере не массажисток они сулят.
Час ушел на еду, еще час на ознакомление с картой города. Это было сделано по привычке, потому что неизвестно, каким будет задание, а знакомиться с городом тогда будет уже поздно.
В назначенное время оперативники подошли к открытому кафе «Лагуна», из которого открывался изумительный вид на рейд, где красовались
Демичев толкнул Алексеева локтем в бок и подмигнул. Веселое настроение у обоих сразу исчезло, когда оперативники увидели своего шефа. Росляков сидел за крайним столиком, положив ноги на соседний стул. В одной руке он держал высокий стакан с апельсиновым соком, а в другой – мобильник. Оперативники переглянулись. Они ожидали увидеть Михаила Васильевича изможденным, бледным. Однако Росляков был деловит, сосредоточен и, что особенно поразило его подчиненных, тоже дочерна загорелым. Его светлые волосы казались сейчас чуть ли не рыжими на фоне темно-коричневого лица.
Увидев своих помощников, Росляков одними глазами указал на стулья и убрал ноги. Бросив в аппарат несколько коротких фраз, он положил его на столик и пригубил свой стакан. Глаза у шефа были холодными и непроницаемыми.
– Товарищ полковник, – почти не шевеля губами, тихо сказал Демичев, – группа прибыла в полном составе по вашему приказанию. Жертв и разрушений нет. В смысле, что среди мирного населения нет.
– Без дуракаваляния не можешь? – осведомился Росляков. – Где прохлаждались все это время?
Сказано было так, как будто Михаил Васильевич много времени вынужден был работать один, а его подчиненные увиливали от работы. Максим понял, что сочетание слов значения не имеет, потому что это просто манера общения полковника. Его интересовали обстоятельства работы оперативников и не более. Андрей же сразу набычился и кинулся отстаивать свою профессиональную честь.
– Ни фига себе – прохлаждались! Мы… – Демичев понял, что на него оборачиваются с соседних столиков, и понизил голос, – мы половину Африки наизнанку вывернули, пока тебя искали. Надо же было дать о себе знать, Василич! Мы тебя от Венесуэлы отслеживали, а потом потеряли.
– Ладно, отставить, – скупо улыбнулся Росляков. – Без вас обошелся. До лаборатории в Сан-Мигеле докопались?
– Докопались, – сказал Максим. – Даже до трупа того американца в морге докопались, у которого вы сумку забрали. А потом нападение в палатке, «Ил-76», пропажа парашюта и Алжир.
– Да? – немного удивился Росляков. – Ну, неплохо, неплохо. А что там с трупом?
– Арабы, – с тенью гордости ответил Андрей. – Похоже, личность пытались установить, в вещах рылись. Кстати, их вроде бы американцы чуть не опередили. Одного арабы ухлопали, а второго мы вытащили. Погибший что, американцем был? ЦРУ?
– А женщины там не было? – вдруг спросил Росляков.
– Женщины? –
– Ну, ладно, – кивнул Михаил Васильевич. – В Алжире на мои хвосты наступали?
– Хвостов там было море, – расплылся в широкой улыбке Демичев. – Вся продажная полиция там тебя искала. Вон, Макса загребли. Пришлось вытаскивать.
– Кого из известных вам людей вы там встречали? Из окружения Хайяни кто-нибудь был?
– Нет, шеф, никого, – покачал головой Демичев. – А из-за чего вся эта свистопляска?
– Значит, так, – начал Росляков тоном лектора. – В развалинах старого испанского дома мы нашли умирающего американца. Я его помню, пересекались как-то. Он меня тоже узнал, это и помогло…
И Росляков коротко рассказал все, что ему удалось узнать о секретной лаборатории и о своих трофеях, которые ему пришлось спасать на двух континентах. Историю про льва он излагать не стал.
– Значит, бактериологическое оружие, – задумчиво повторил Демичев. – Хреново. А запись разговора Хайяни?
– Это вторая часть нашей проблемы, – ответил Михаил Васильевич. – По лаборатории в Венесуэле наши сейчас работают, штамм вируса я начальству передал. Осталось найти Карло Гаспароса, которого Хайяни отправил в Россию. Повезло, что американец успел записать задание, которое получил Гаспарос. Новейшая субмарина, которая проходит ходовые испытания в Черном море.
– Субмарина? – Тут даже Алексеев не удержался от восклицания. – Он должен совершить террористический акт на военной подводной лодке?
– Бери шире – угнать. Это не совсем обычная субмарина, это экспериментальная миниподводная лодка для специальных операций, технологии двадцать первого века. Видите ли, мальчики, кое-какие технологии разрабатывались у нас еще в шестидесятые годы. Прошлого века, разумеется. Это уникальная торпеда «Шквал». Работали над ней долго, очень долго, и добиться нужных характеристик все же удалось. Кажется, в ноябре 1977 года противолодочный комплекс «Шквал» был принят на вооружение нашим флотом. Вещь по тем временам редкая, и охотились за ней все разведки мира. Калибр – 533,4 миллиметра. При длине чуть больше восьми метров она имела вес 2700 килограммов. Соответственно, мощность боеголовки в тротиловом эквиваленте – 210 килограммов. Но самое главное – это маршевая скорость. 360 километров в час!
– Сколько? – опешил Демичев. – Триста шестьдесят? Под водой?
– Да-да! – усмехнулся Росляков. – Была в ней еще парочка важных ноу-хау. Во-первых, высокая скорость движения торпеды была получена за счет применения подводного реактивного двигателя, работающего на твердом гидрореагирующем топливе, которое обеспечивает большую тягу. Но самое интересное, что движение торпеды происходит в так называемой кавитационной полости, то есть в воздушном пузыре, что снижает сопротивление воды. Впечатляет? Так вот, долгое время не существовало торпеды, хотя бы близко приближавшейся к «Шквалу» по скорости, но в середине 2005 года Германия заявила, что она обладает торпедой «Барракуда», использующей тот же принцип кавитации. Суперкавитационная «Барракуда», как заявляли немцы, способна развивать скорость более 400 километров в час.