Континент. От Патагонии до Амазонии
Шрифт:
Музыка играет важную роль в жизни человека.
Руководство нашей школы помнило об этом и решило приобщить своих студентов к прекрасному. Занятия по музицированию должны были проводиться в доме «Хаус ам Бюль» на склоне горы Престенберг, недалеко от въезда в Рютте.
Мы вошли группой в залу на втором этаже здания, полной различных музыкальных инструментов. Они лежали на стеллажах и большинство из них было экзотического вида, которым я и названия не знал.
Я в юности занимался несколько лет по классу аккордеона,
– Ты уже подобрал себе что-нибудь, на чем будешь играть? – спросила меня наш преподаватель Ингрид Шмидт, наблюдая как я роюсь в завалах различных струнных и щипковых, надеясь откопать клавишное. – Возьми себе вот этот ситар 8 .
– Я на нем играть не умею, – смутился я. – И вижу его в первый раз.
– А это не важно, – отмахнулась Ингрид и обратилась к остальным студентам. – Не стесняйтесь, выбирайте для музицирования что вам приглянется.
Присутствующие недоуменно уставились на ведущую занятие.
8
Ситар – многострунный индийский музыкальный инструмент. (прим. авт.)
– Мы с вами не будем учиться играть на инструментах, – сообщила нам Шмидт. – Мы будем пытаться извлекать из них ритмические звуки, а это принципиально иное.
Наступило замешательство.
Наконец, кто-то взял парные тарелки, другой маракасы, третьи предпочли дудки и африканские барабаны.
– А сейчас мы все вместе станем извлекать из инструментов звуки, стараясь попасть в ритм соседа, хотя бы в некое подобие, – продолжила объяснения Ингрид. – Это и будет темой нашего занятия.
Четверть часа из нашей залы доносилась наружу жуткая какофония, но потом совместное помешательство дало таки свои плоды. Не представляю как это произошло, но у нас сложился примитивный ансамбль, уверенно издающий ритмическую музыку.
В дальнем от Рютте углу Тодтмоса власти Баден-Вюртемберга проводили чемпионат мира по гонкам на собачьих упряжках-нартах. Естественно, я с Кириллом не могли обойти вниманием это знаковое событие в нашей заурядной, не богатой на разнообразие повседневной жизни.
– Тут главное, с восприятием не переборщить, – резонно заметил мне мой друг на предварительном обсуждении нашего возможного похода.
– А с помощью чего мы перейдем в измененное состояние сознания? – поинтересовался я предстоящими деталями задуманного.
– С помощью чего…? – задумчиво произнес Кирилл. – Вино зимой в мороз на свежем воздухе не катит. Здесь требуются крепкие напитки, причем такие, чтобы зашли прямо из горла без закуси и прочих интеллигентских штучек.
С горными ликерами опасно было связываться по причине их коварной мощи.
Поэтому мы обратились к французской водке «Ельцин», настоянной на кровавых апельсинах сорта тарокко. Продукт пился на ура, правда был
Ее название ассоциативно связывается с Россией и именем ее первого президента. На самом деле права на бренд принадлежат крупнейшему частному винодельческому концерну Les Grands Chais.
Пришлось взять с собой солнцезащитные очки для предохранения глаз от повышенного ультрафиолета.
На гонках собралась огромное количество народа со всего мира. Параллельно проводилась выставка аэрографии – картин на бортах джипов на тему отношения человека и собаки. Выступали многочисленные команды из разных стран, в том числе и из России.
Разыгралась нешуточная спортивная борьба между участниками заездов, следующих друг за другом на небольшом расстоянии. Требовательный лай животных в упряжи, громкие команды своим питомцам каюров-погонщиков, крики разогретой публики в ярких горных куртках, слепящая белизна снега под ярким солнцем, девственная природа Шварцвальда, барражирующий над нами в небе экскурсионный дирижабль из Фрайбурга запомнились мне надолго.
Уже после гонок я с Кириллом неторопливо пешком возвращались к себе в Рютте. Конечно, за полдня на морозе мы выпили предостаточно спиртного для сугреву и радости. Проходя Хинтер-Тодтмос, приложились еще раз по очереди.
И тут случилось непредвиденное.
Мой друг отключился и стал оседать на дорогу.
Взвалив его на плечи, я кое-как доволок его до дома, где мы в додзе обычно вдвоем занимались кунфу, благо было рядом, и усадил Кирилла на широкую деревянную скамью у входа в здание.
Ситуация стала патовой.
Нас запросто мог кто-нибудь из проходящих мимо знакомых заложить в секретариат школы.
Спасла пролетарская смекалка.
Вольготно откинувшись на скамье и придав такое же положение телу моего временно-немощного друга, я решил переждать опасную пору, имитируя принятие солнечных ванн, что было на здешних горных курортах заурядной процедурой.
– Загораете? – доброжелательно окликнул нас шедший по дорожке мимо первый потенциальный стукач.
Я лишь вежливо улыбнулся в ответ, как и Кирилл, застывший рядом в солнцезащитных очках с улыбкой на лице. Меня питала надежда, что мой друг скоро очухается на свежем воздухе и морозе.
Через полчаса сидения я порядком подзамерз. Приплясывать или делать согревающие гимнастические упражнения было опасно, так как это могло раскрыть наш загул.
Посему пришлось применить на практике полученный мною в «Рютте» тибетский дыхательный метод в совокупе с ритмичным напряжением и расслаблением мышц тела.
К счастью, Кирилл в течении часа немного пришел в себя, и мы смогли отлежаться в спортзале до вечера.
Руководство школы «Рютте» решило, что я должен пройти курс антропософии для расширения моего профессионального кругозора. Учение Рудольфа Штайнера напомнило мне европеизированную версию восточных духовных доктрин о реинкарнации души и различных планах сознания.