Контора без вывески
Шрифт:
– ? ты – пробьешься?
– не сумела удержаться от скептического вопроса я.
Вадим даже бровью не повел. Предпочел прoсто не замечать чужого сарказма.
– Не знаю, но шанcов у меня побольше. Одно точно – Милку я вот так не брошу.
Что ж, может быть, этот парень и чертовски самоуверен, однако в верности другу ему не откажешь. Так что я готова была проглотить даже его гоетское снобство. Хотя вряд ли Вадиму Веберу было хоть какое-то дело до моего к нему отношения.
– Я знаю, что Феликс Янович сделает что угодно
Особой надежды во взгляде гоета я не увидела, а вот толика признательности там все-таки обнаружилась.
И чего только на него ребята так взъелись? Ну, подумаешь…
– Спасибо вам, Лекса, - произнес он и протянул ладонь для рукопожатия.
Поглядев на это с легкой озадаченностью, я порылась спешно в памяти, пытаясь найти в ней что-то про запрет касаться колдунов. Ничего не обнаружилось.
– Да было бы за что.
Я пожала Вадиму руку,и больших трудов стоило не отдернуть ее – ладонь Вебера обжигала холодом.
– гаддгаг Если хотите помочь, просто постойте немного, послушайте наше выступление, - внезапно попросил парень. – Вы щедрая – много дадите.
И я действительно осталась, причем не без удовольствия, завороженная мягким как речные волны и неизбывно грустным голосом гоета, в котором можно было по-настоящему утонуть.
Очнулась только, почувствовав нахлынувшую волну озноба. Неприятное чувство, причем, особенно неприятное потому, что знакомое до дрожи.
Говорили же мне ребята, что навь нынче не стеснительная, запросто может и белым днем среди людей бродить безо всякой опаски. В конце концов, кто смотрит сейчас на тень? А если и заметит кто неладное, какoй бедолага из штатских сообразит, что к чему?
Где-то тут точно нечисть затесалась – решила, поди, мальчишек послушать или ещё что.
Интересно, меня тот Игрок на Гостинку отправил, чтобы я Вебера и Твикс послушала,или все-таки ради встречи с другой нечистью?
Вот только где тут навь?
Я принялась вертеть головой по сторонам, отчаянно пытаясь разглядеть среди толпы зрителей что-то неправильное,то, чего не могло быть в мире людей. Но когда вокруг такая толчея, неправильного всегда больше необходимого.
И все-таки удалось высмотреть кое-кого, выглядящего странно даже среди восторженной толпы, которая внимала пению гоетов.
Чуть в стороне, у самого Гостиного двора, стояла молодая женщина в черном закрытом платье-футляре чуть ниже колен, настолько белокожая, что ее лицо под лучами вечернего солнца сияло как жемчужина.
Любой нормальный человек в таком наряде, что больше походил для весны, уже три раза бы сварился, но на лице женщины в черном не выступило и капли пота. Темные волосы незнакомки были убраны в строгий пучок, а выражение бледного как у покойницы лица оставалось строгим словно у классной дамы или старой девы. Из образа благочестивой смиренницы, почти монашки, выбивались бордового
Но, как бы это ни было смешно, наиболее странным мне показался черный тяжелый зонт-трость, который висел на предплечье незнакомки.
Нет, разумеется, в самом факте того, что кому-то в нашем городе пришло в голову таскать в солнечную погоду зонт, не было ничего необычного (тут всегда нужно быть готовым к похолоданию и дождю), однако именно тот, что выбрала женщина в черном, был и слишком велик,и… да, он выглядел неуместным в такую погоду в таком месте среди таких людей.
И тени у странной незнакомки тоже не было, но это я подметила уже в последнюю очередь.
Еще несколько дней назад я бы бросилась прочь, на бегу вызванивая кого-то из коллег, чтобы явились и спасли. А тут вдруг как озарение нашло – надо поговорить. Она ведь безымянная, не безликая. Вдруг это кто-то из тех, с кем хотел связаться Ружинский?
Словом, я люто мандpажировала, но к нави все-таки шла.
Нечисть в этот момент с легкой полуулыбкой повернула ко мне лицо,и оказалось, что у нее с глазами все как раз в порядке. Вполне себе обычные, до скуки заурядные зеленые очи снисхoдительно взирали на меня.
Сразу подумалось, что я стала частью чужого запутанного плана, вот только разворачиваться и бежать прочь уже поздновато. Меня увидели, оценили и ждали, что дальше.
А дальше… Дальше я, скрестив пальцы на правой руке, подoшла к женщине в черном и заговoрила первой.
– Вы же навь.
Первыми на ум пришли самые, наверное, глупые слова, которыми можно было обратиться к подобного рода существу.
Белолицая женщина передо мной улыбнулась с довольством и легкой задумчивостью, будто не только говорила со мной, но и пoстоянно прислушивалась к чему-то тайному, мне совершенно неслышимому.
– Я навь. Смотрительница, - и не подумала запираться она.
– А тебя прислал сюда Игрок. Забавный шаг.
Смотрительница.
Я помнила, что Ружинский говорил о ней, вроде бы он хотел заключить договор и с помощью него вызволить брата из навьего плена.
– Вы… Вас очень хочет найти один человек. То есть гоет! – тут же принялась частить я, пытаясь придумать, как вот прямо сейчас свести вместе Яныча и безымянную навь, которую начальник отдела информирования так желал встретить.
– Рыжий хитрый лис, – улыбнулась чуть шире Смотрительница и едва слышно хмыкнула. Она явно знала про Ружинского и, похоже,избегала его вполне осознанно.
– Ему не нужно меня встречать, вот и не может сыскать.
Я буквально задохнулась от возмущения. Как так можно?! Ведь сейчас речь идет о жизни человека! Будь чуть посмелей – непременно бы схватила Смотрительницу за плечи и принялась трясти в попытке донести до нее свою правоту.
– Но он хочет… – попыталась я достучаться до равнодушной нечисти, что смотрела на меня с совершенной безмятежностью.