Контр Культ УРа №1
Шрифт:
Дальше меня везут в Симферополь, где кладут в судебную экспертизу. Выясняют, нуждаюсь ли я в психлечении. Мне удалось снять диагноз: у меня ведь диагноз 4б. Если бы не удалось снять — все, положили бы на вечную койку. Мама же не знала ничего, что со мной происходит. Письма, которые я ей писал, не доходили.
Так вот, в Симферополе меня помещают в судебную экспертизу. 20 декабря — этот день я запомнил: 20 декабря у меня дедушка умер в 1967 году. Судебная экспертиза в Симферополе — это улица Розы Люксембург — дом, к сожалению, не помню… Самое интересное —
Там в отделении был один Фельдшер — Данилыч его звали. Мне лично он подсунул галаперидол в чай. Садист был, издевался надо всеми, кто попал… Наконец, одному человечку он решил сделать укол, а человечек отказался — сказал, что ему от этих уколов делается плохо. Тогда Данилыч позвал милицию, человечка связали и сделали-таки ему укол. Человечек кричал — страшно кричал, разбудил все отделение. Все возмутились, вышли в коридор. Никакого бунта там не было, как потом все согласились. Кто-то Данилычу просто дал по физиономии. Стали требовать заведующую отделением — Нелю Павловну. Она пришла, но не зашла в отделение — просто прошла в окружении милиции. И сказала, чтобы все разошлись по палатам. Ее попросили зайти в отделение. Она отказалась. А весь медперсонал, который в это время имелся, закрылся в отделении. Тогда мы сказали, что не разойдемся, пока не придет прокурор.
То, что произошло через час, до сих пор просто не укладывается у меня в голове. Сначала просто крик по коридору: "С собаками!" А мы уже в это время все спокойно находились в одной палате — когда в коридоре раздался лай собак, а потом в палату ворвались люди с лицами, лишенными всякой печати интеллекта. В сапогах и с дубинами. Резиновыми. Только не черными, а зеленоватыми. Не испытывал на себе? Дай Бог.
Главный врывается майор с пистолем и начинает им махать — кукушки вылетели у всех сразу. Хотели, как потом выяснилось, войти с «черемухой», но отказались — только потому, что внутри был персонал.
Майор всех пофамильно вызывал в коридор — выходящих били дубинами. А кто-то из них зачем-то снимал все это на видео.
Собака без намордника одному человеку прокусила пах. Крик стоял чудовищный.
А на коридоре уже не били. Я только назвал свою Фамилию — больше ничего не помню. В коридор меня вытащили уже без сознания.
…Что это, Queen? Успокаивает.
Потом зашли зав. отделением и прокурор по надзору. Нас всех заставили лежать в коридоре лицом вниз — кто поднимал голову, били дубиной. Еще с ними пришел профессор. Всех опять зачитывали по фамилиям и спрашивали: нужен тут такой или нет. Если Неля Павловна говорила, что не нужен, отправляли прямо обратно в тюрьму — в крови, с изодранными руками — и еще раз прогоняли через строй дубин.
Нас осталось всего 5 человек: меня бы тюрьма все равно не приняла: не было санкции на арест, а остальные четверо были уже признаны невменяемыми.
Так прошла у нас судебная экспертиза.
Потом, позднее, приезжал «Взгляд» — был разговор обо всех этих событиях с Политковским. Он сначала очень заинтересовался, хотел делать
Но это еще цветочки.
…Били совершенно страшно. Потом опять зачем-то приезжали эмведешники, изучали следы побоев — фотографировали.
После этого мне моментально делают комиссию — я узнаю, что с меня сняли диагноз, за мной приходит мой следователь — Сухов Игорь Иванович — переводит меня в вольное отделение дурдома. Два дня я лежу там, затем Сухов увозит меня в Киевскую республиканскую судебную экспертизу /в симферопольской я находился месяц/.
В Киеве, значит, я нахожусь полтора месяца. Мне там все делают комиссию. Пожилая женщина-врач говорит мне — что прикольно: "Что вы все говорите: Питер, Питер… Ленинград, а не Питер!" Я спрашиваю: откуда знаете? — в деле написано. Представляешь? В деле написано, что я преступно называю Ленинград Питером.
Наконец, и там меня признают здравым, вполне нормальным человеком. После этого за мной приезжает милиция и отвозит обратно в Симферополь — где меня выпускают под подписку о невыезде. Это уже конец марта — аккурат перед Пасхой.
Когда с меня взяли подписку, я для себя назвал все происходящее "Дело № 666 — угон космического корабля".
Далее — через каждые три дня — допросы. Всевозможные провокации: избили на улице какие-то рослые ребятишки, внешне похожие на ментов. Обозвали фашистом, хотя вроде это на мне не написано, свастиками не изрисован.
Очные ставки со свидетелями — отдельная статья. Следователь Сухов был нормальный человек — ему это дело навязали. Может, еще чтобы отвлечь: он занимался госхищениями.
В качестве свидетелей у меня была половина ВТОРОГО ЭШЕЛОНА, ну и остальные тусовщики. Почти все оказались способны про меня сказать почти все, что угодно. Происходит это примерно так:
СЛЕДОВАТЕЛЬ /свидетелю/: Знаете ли вы этого человека?
СВИДЕТЕЛЬ /с готовностью/: Знаю! /и дает полностью имя, отчество и фамилию/.
СЛЕДОВАТЕЛЬ /мне/: А вы знаете этого человека?
Я: Первый раз вижу.
СЛЕДОВАТЕЛЬ /свидетелю/: Срывал ли обвиняемый знамена у завода "1-е мая"? И где вы находились в это время?
СВИДЕТЕЛЬ: Конечно же, срывал, а я в это время находился рядом.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Какие были ваши действия?
Выясняется, что свидетель шел где-то впереди.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы же только что говорили, что были рядом!
СВИДЕТЕЛЬ: Не помню.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: А как было сорвано знамя?
СВИДЕТЕЛЬ: Он потянул его за полотно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я был у завода "1-е мая". Для того, чтобы потянуть за полотно, нужно подпрыгнуть на 4 метра. И кроме того, от дирекции завода не поступало никаких заявлений, что были сорваны знамена. Так срывал знамена обвиняемый?
СВИДЕТЕЛЬ: Не срывал.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Или срывал?
СВИДЕТЕЛЬ: Срывал.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Иными словами, вы оговариваете обвиняемого?
СВИДЕТЕЛЬ: Оговариваю.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Или не оговариваете?