Контрабанда, шпионаж и… любовь
Шрифт:
– И каждое из них казалось вечностью, – подхватила Георгия. – Когда я увидела человека, высунувшегося из окна крепости, я сначала не узнала Чарльза и каждую секунду ждала, что французы откроют огонь.
– Даже в самом страшном сне им не могло присниться, что пленнику удастся сбежать по крепостной стене, – горячо поддержал ее Чарльз. – Все остальные подходы к замку тщательно охраняются.
В столовую вошла няня, держа в руках самое большое блюдо, какое только нашлось в доме, – на нем возвышалась целая гора яичницы с ветчиной. И внимание
– На вертеле жарятся четыре жирных голубя, – объявила старушка. – Сына садовника я послала в деревню за бараньей ногой.
– За одной ногой? – воскликнул Чарльз. – Да мне и четырех не хватит!
– А кто будет за все это платить, хотелось бы знать? – проворчала няня. – Когда вас не было дома, мистер Чарльз, мы себе таких лакомств не позволяли.
Фыркнув, няня стремительно вышла из комнаты, а Чарльз рассмеялся.
– Ну и язычок у нашей нянюшки, – сказал он Георгии. – Я так и жду; что она поставит меня в угол за какую-нибудь провинность.
– Тебя никогда так не наказывали, как меня, – заметила Георгия. – Ты всегда ходил в любимчиках.
– Чему тут удивляться. Я был очаровательным ребенком.
– Потому я и таскала тебя за вихры. И если ты будешь продолжать, я сделаю сейчас то же самое.
Так они смеялись и поддразнивали друг друга, пока Георгия не почувствовала на себе пристальный взгляд герцога. Она смутилась, и слова замерли у нее на устах.
– Между прочим, – проговорил Чарльз с набитым ртом, – наши люди научились довольно прилично грести. Помнится, раньше они не могли так четко держать ритма. Хорошо, что у них была возможность практиковаться, а то бы нам не избежать пуль.
– Вы действительно считаете, что это хорошо? – голос герцога прозвучал сурово.
Чарльз взглянул на него:
– Простите, сэр. Я, кажется, сказал глупость.
– Ваша сестра рисковала жизнью, перевозя через Ла-Манш контрабандные грузы, – продолжал герцог.
– Если бы я был дома, я бы ей этого не позволил, – поспешил вставить Чарльз.
– Полагаю, что и вам пришлось бы заниматься тем же самым. Однако это не освобождает вас от ответственности за ваших людей, вынужденных нарушать закон и неоправданно рисковать своей жизнью и свободой.
– Я не хотел вмешивать Георгию в это дело, – оправдывался Чарльз. – Так уж получилось… позвольте мне объяснить вам, сэр, что произошло.
– Я все знаю, – сухо произнес герцог. – Отныне вы можете быть спокойны – ваше признание уничтожено.
– Как?! – воскликнул Чарльз. – Вы хотите сказать, что заставили мою мачеху уничтожить его? О! У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность!
– Кстати, хочу заметить, что вы, очевидно, не помнили себя, когда писали признание, – не унимался герцог.
– Вы правы, – покраснел Чарльз.
– Ну, все хорошо, что хорошо кончается, – вмешался в разговор Перегин. – Перестань придираться к юноше, Трайдон. Давай лучше решим, когда мы поедем в Лондон. Я бы с удовольствием отдохнул, прежде чем пускаться
– Пойду, приготовлю вам постели, – быстро сказала Георгия.
Она чувствовала, что не в состоянии больше сидеть за столом, где унижают ее брата. Конечно, в какой-то степени он заслуживает упрека, и герцог прав, называя вещи своими именами. Но в то же время Георгия понимала – если бы она не была замешана в этой истории, он не обошелся бы с Чарльзом столь сурово.
Георгия выходила из столовой, когда в дверях появилась няня. Она несла блюдо с жареными голубями. Чарльз, забыв про свое смущение, громко вскрикнул от восторга. Старушка только этого и ожидала – она обожала кормить своих детей, как их называла, и в особенности любимца Чарльза.
– Я приготовлю постели в комнате для гостей, – сказала Георгия няне. – Перед обратной дорогой джентльменам необходимо отдохнуть.
– Вы можете не торопиться, Георгия. Я думаю, мы не уедем раньше четырех, – вмешался Перегин. – Успеем и доехать засветло, и провести в городе приятный вечерок.
Георгию как ножом по сердцу ударили его слова – «приятный вечерок!» И будто этого еще было недостаточно, Чарльз нетерпеливо добавил:
– Вы разрешите мне поехать с вами? Я должен завтра же утром доложить в адмиралтействе, что меня выручили из плена, и сообщить о своем намерении вернуться на корабль.
– Ну разумеется, – отозвался герцог. – Вы обязаны обо всем доложить как можно скорее.
Это было невыносимо. Георгия выбежала из столовой и поднялась на второй этаж. Спальни для гостей были уютны и чисто прибраны. Белоснежные простыни благоухали лавандой, которую они с няней каждый год собирали. Георгия проверила, есть ли в фарфоровых умывальниках вода, а в мыльницах мыло, и направилась в свою комнату.
Прикрыв за собой дверь, она бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку. Все кончено. Через несколько часов они уедут, и она никогда больше не увидит герцога. Он вернется в водоворот светской жизни, а она останется одна и будет, как и прежде, бороться с нищетой, решать бесконечные проблемы управления поместьем и изо дня в день думать, чем же ей заплатить людям. Но все это пустяки по сравнению с тем, что герцог заберет с собой ее разбитое сердце. До чего же глупо она влюбилась! Но разве можно избежать любви?
С первого взгляда она поняла, что он не похож на других мужчин. Она вспомнила, какое впечатление произвел герцог, когда увидела его впервые. Спокойный, уверенный голос, облик благородного и сильного человека подсказывали ей уже тогда, что он вошел в ее жизнь раз и навсегда и что она никогда не сможет забыть его.
Она отчетливо помнила каждый день, проведенный вместе, и до сих пор чувствовала на своей щеке его губы, ощущала теплое прикосновение его рук.
«Я люблю его!» Она теперь так часто произносила слова признания, что должна была уже к ним привыкнуть, но всякий раз от этих слов у нее сладко сжималось сердце, а к горлу подступал комок.