Контрабандист

Тырин Михаил Юрьевич

– Не знаешь? Зато я знаю! Все, что он сможет придумать, это забросать комнату такими же гранатами, если они у него есть. Не будьте идиотами. Помощников ему тут искать негде. А если и найдет кого-то, вариант останется тот же самый. Крэк, ты же сам знаешь, единственный путь – это жечь всю эту заразу подчистую. Ты же сам этим занимался. Ни разу не поинтересовался, сколько «пацанов» могло оказаться в любом тоннеле, который ты заливал горящим топливом?

Крэк смотрел то на меня, то на Макса.

И тут в дверь

постучали. Мы услышали три глухих удара. Потом еще три. И еще четыре. Это не было похоже на какой-то случайный звук. К нам словно кто-то просился.

У моих попутчиков просто челюсти отвалились.

– Придерживайте дверь, я открываю, – произнес Крэк, откладывая гранаты в сторону.

Он привел в готовность автомат и потянул задвижку. Мы с Максом, напряженные до предела, готовились захлопнуть дверь при малейшем намеке на опасность.

– Это Серго! – воскликнул Крэк и рывком открыл дверь пошире.

А потом он втащил в комнату Серго.

Сказать точнее, он втащил половину Серго. У бойца отсутствовало все, что ниже грудной клетки. Обрывки пищевода волочились по грязному полу. Окаменевшее лицо не выражало вообще ничего.

Тем не менее он шевелился. Одна рука ритмично двигалась, словно отдавала нам прощальный салют. Видимо, именно она молотила по двери. Возможно, он еще был жив, когда начал стучаться в комнату.

Впрочем, он и сейчас мог быть жив. Если можно назвать жизнью то странное состояние, в котором пребывали «огрызки», пленники «гербария» и прочие порождения Темного круга.

– Серго! – Крэк уложил тело на диванчик. Рука продолжала биться в жутковатой конвульсии. И кажется, не собиралась останавливаться. – Ты слышишь меня? Открой глаза, слышишь?

– Крэк, остынь! – в сердцах проговорил я. – С кем ты сейчас разговариваешь? Ты видишь – он мертв!

Крэк распрямился, отошел от диванчика. Он продолжал неотрывно смотреть, как Серго машет нам рукой.

– Все, хватит! – сказал я. – Бери гранаты. А ты помогай придерживать дверь.

Крэк поднял с пола гранаты, подошел к нам.

– Ставлю десятисекундную задержку, – сказал он. – Должно хватить. По моей команде захлопываете, и я запираю.

Я видел, что Макс бесится, но он бесился молча. Спорить было не о чем. Какие уж тут споры…

Когда мы встали у двери, его глаза оказались напротив моих.

– Это будет на твоей совести, – очень тихо сказал он.

– Согласен, – твердо кивнул я. – Моя совесть не согнется под этим грузом.

Дверь открылась, и три бордовых цилиндрика по очереди улетели в темноту. Щелкнула задвижка, мы инстинктивно отпрянули от двери, ожидая взрыва.

Через несколько секунд за стеной раздался тяжелый вздох, и стены тряхнуло так, что сверху что-то посыпалось. Дальше мы слышали только приглушенный треск и рев пламени. Что характерно, никто в этом пламени не закричал.

Я

вдруг увидел, что на двери чернеет и трескается старая краска. Страшно было представить, что творилось по ту сторону.

Мы несколько минут простояли абсолютно молча. Потом Крэк сделал неуверенный шаг к двери.

– Будем открывать, что ли? – Он обмотал ладонь какой-то тряпкой и потянул разогревшуюся задвижку.

Дверь поддалась с большим трудом – от мгновенного разогрева ее всю перекосило. В комнатушку вместе в горячим воздухом ворвался запах гари. Дым еще не рассеялся, дышать было больно. Квадратный зал оказался по колено засыпан черным горячим пеплом, который взмывал в воздух при малейшем движении. Никаких следов «гербария» мы не увидели, все сгорело дочиста.

– Уходим, быстро, – сказал я, закрываясь от дыма и пепла рукавом.

Можно было и не напоминать.

Мы бегом пересекли зал, подняв за собой тучу черных хлопьев, и выскочили в свободный проход. Краем сознания я отметил, что под слоем гари что-то противно хлюпало, но не стал об этом даже думать.

Перед нами был широкий транспортный коридор, где еще тлели уцелевшие люкс-кабели. Никто не выказывал радости спасения, но я-то видел, какое облечение испытывают мои попутчики.

Когда мы уходили, мне почему-то подумалось про оставленного нами Серго. Как он лежит там один на диванчике и машет нам рукой. Воистину на прощание.

– Крэк, – позвал я. – А ты раньше через тот зал ходил?

– Только через него и ходил.

– И что, не было никакого «гербария»?

– Даже, бля, намека. Да я был-то там последний раз недели полторы тому как… А что?

– Да вот думаю, откуда там все эти люди взялись? Неужели за полторы недели столько этим же путем прошло?

– Не знаю, Грач. Я о таких вещах тут не задумываюсь. А иначе, бля, только думать и придется. А от этого череп, знаешь, как болит? И потом, если всегда думать, когда дела делать?

– Сотня людей там осталась. А мы вот почему-то прошли. Тебе не странно?

– Радуйся, бля!

* * *

Тоннель был прямым и безопасным. Идти, по словам Крэка, нам осталось всего ничего. Мы шагали молча, тщательно обходя встречные «проплешины».

Наконец Крэк замедлил шаг, огляделся и сообщил нам:

– До Института метров сто по прямой. Но там шлюзы заварены. Поэтому мы тут по трапу поднимемся, еще чуть проползем и вылезем на улицу. А дальше – как повезет…

Нам не повезло фактически сразу. Мы действительно поднялись по ржавой лестнице и протиснулись через какой-то замшелый ход, собрав на себя по паре килограммов пыли. Наконец оказались перед захламленным квадратным тамбуром, в котором была еще одна небольшая лестница и люк на улицу.