Контрабандисты Тянь-Шаня
Шрифт:
Он взял свечу и пополз по карте. Он вел линию и рассказывал. Будай изумлялся.
— Откуда ты знаешь все это?
— Я делал сводки разъездов.
Глаза Кондратия были красны от бессонной ночи, но он выглядел бодро. Седой и сутулый, Будай перед ним казался бессильным и старчески беспомощным. Кондратий рассказывал ему о дорогах и перевалах, о пастбищах и возможных встречах. Он учитывал не только свое движение, но и дороги врагов, а Будай все стоял и слушал своего друга. Маленький кавалерист говорил не менее двух часов, и его поразительная память ошеломила Будая.
— Дороги идут только по рекам. Летом после четырех часов дня вода с ледников прибывает, и в ущельях опасно. Ты это знаешь, — сказал он. — Не всегда можно подняться наверх и спастись от половодья. Все зависит от грунта. Но я беру с собой Джанмурчи. По цвету воды он определяет почти безошибочно почву перевалов. Поэтому мы всегда вовремя можем свернуть в другое ущелье и всегда будем знать, можно проехать или нельзя.
Он задумался и замолк. Потом с ясной улыбкой закончил:
— Конечно, мы сильно рискуем. Ведь все это очень гадательно, но, как ты видишь, у нас есть надежда проехать. И на каждой контрабандной тропе, которую мы пересечем, нас будут ждать менее, чем во Франции. Соревноваться мы будем каждый день, каждый час. Ты ведь знаешь, как быстро в горах распространяются слухи, но двигаться мы будем только шагом.
Он с сожалением вздохнул и добавил:
— Ты ведь сам знаешь, что по этим горам не очень-то расскачешься.
В дверь постучали, и Джанмурчи шагнул через порог.
— Чего тебе? — спросил Кондратий.
— Командир, я пришел говорить с тобой.
— Послушай, сейчас ночь. Мы поговорим завтра.
— Не гони его, Кондратий, он зря не придет, — сказал Будай.
— Тюра, я пришел с тобой говорить о крови.
— Сядь и говори скорей, в чем дело, — устало перебил командир полка.
Джанмурчи важно сел и, не спеша, спросил:
— Какая кровь у твоих лошадей?
— Я езжу, на породистых лошадях, ты ведь это знаешь, — не теряя терпения, отвечал Кондратий, но в голосе его был легкий упрек, потому что он устал до последней степени.
— Хорошая лошадь, у которой хорошая кровь, — упрямо сказал Джанмурчи, хотя никто с ним не спорил. — Командир, — продолжал он, — сейчас в тюрьме сидит Алы, сын Джантая.
— Я знаю, — со скукой сказал Кондратий. — Из-за этой новости ты вламываешься ночью ко мне и не даешь спать?
— А в чем дело? — спросил Будай.
— А это все та старая разбойничья история, которую ты знаешь.
Кондратий не стал продолжать, потому что Джанмурчи страстно его перебил.
— Старый Джантай — хороший человек. Русский пристав его жену взял. Самого крепко бил. Зачем? Джантай пристава убил, в горы ушел. Тридцать пять лет в горах живет. Теперь говорят: Джантай — плохой человек!
— Он — разбойник, — сказал Кондратий.
— Зачем за пристава заступайса? — яростно спросил Джанмурчи.
— Болван! — закричал взбешенный Кондратий и подбежал к проводнику.
Однако Будай схватил его поперек туловища и удержал.
Джанмурчи дружелюбно засмеялся:
— Теперь моя глупая голова понимает все. Командир не любит пристава. Джантай — тоже
— А зачем он стрелял в пограничников? — спросил Кондратий.
— Когда нападают, надо стрелять, — рассудительно ответил проводник. — А в кого Джантай не стрелял? В казаков стрелял, в купцов стрелял.
— Зачем ты все-таки пришел? — миролюбиво спросил Кондратий.
— Я хочу сказать тебе, чтобы ты поехал к Джантаю. Нам это по дороге. Поезжай, поговори, и Джантай больше не будет разбойником, когда узнает, что пристава больше нет.
— Что же он за девять лет не узнал?
Джанмурчи взволнованно встал с места.
— Нет, иншаллах! Он этого не знает. До Джантая при месяца пути. К Джантаю можно проехать только летом. Кругом него коровы, быки, лошади. Кого будет спрашивать?
Кондратий продолжал насмешливо улыбаться, и Джанмурчи вдруг неистово завопил на весь дом:
— Ты к нему человека посылал? Ты ему сказал?
Потом, сразу успокоившись, он презрительно протянул:
— Даже дороги никто не знает к Джантаю.
Он кивнул головой на Будая и продолжал:
— Пограничники дорогу к Джантаю искали. Туда ехали шагом, а назад, у кого коней не было, десять дней бежали впереди конных.
Потом он успокоился и, как бы извиняясь за свою выходку, тихо добавил:
— Джантай не знает, но его сын Алы, который сидит в тюрьме, он знает.
— Алы — мальчишка, — сказал Кондратий, — пока он у меня в руках, Джантай скорее сдастся. Я слышал, он его любит.
— Алы — не мальчишка. Алы — большого рода Арыков [8] . Арык-Аксуяк — белая кость — аристократ. Когда Джантай с вами воевал, Алы тоже воевал. Он джигит. Какой он мальчишка?
Проводник встал с места и торжественно заговорил?
— Арык был пастухом киргизских племен. Арык имел такое сердце, что ездил без дороги. Он имел такую голову, что запоминал и называл горы.
Будай и Оса скептически улыбались.
Джанмурчи продолжал:
— Ты поедешь туда, где нет дорог. Твой конь будет идти, где никогда не были люди. Возьми Алы. Он — арык. Он никогда не пил вина, не курил табаку. Он чует дорогу, как волк. На скаку он сбивает ворона пулей из ружья. Возьми Алы, и ты приедешь в долину его отца. Старый Джантай поверит тебе и придет на русскую пшеницу.
8
Арык — название древнего киргизского рода.
— Так ведь ты сам будешь у меня проводником, да еще, кроме тебя, несколько красноармейцев из разных районов — они такие же киргизы, как твой Алы, и дороги знают ничуть не хуже.
— Мои глаза никуда не годятся перед его глазами. Он знает все дороги. Кроме того, он знает все, что знают архар и волк.
— Хорошо, я подумаю.
— Почему тебе его не взять? — спросил Будай. — Лишний хороший проводник не повредит.
— Ты думаешь? — переспросил Кондратий. — А если он заведет в засаду?