Контрабандисты Тянь-Шаня
Шрифт:
Джантай скромно на корточках сидел у входа. Алы Подавал кумыс и улыбался. Сам он не решался ни пить, Ни есть, ни сидеть в присутствии старших.
В юрту вошла маленькая сморщенная старушка с белым тюрбаном на голове величиной с подушку. Она, была похожа на индианку. Желтое лицо с орлиным носом и резкими морщинами напоминало лицо Джантая. Целая связка ключей, показывавшая, что она старшая жена, звенела у нее сзади на косах. Будай и Кондратий поднялись с мест. Старушка робко подошла, всхлипнула и обняла Алы. Потом поклонилась гостям и скрылась из юрты.
Пограничники
Соблюдая приличия, Джантай заговорил о дорогах. Это единственно важное дело, о котором говорят солидные люди. Оса отвечал подробно. Джантай сочувствовал. Потом старик хлопнул в ладоши. В юрту внесли несколько деревянных блюд с вареным мясом и печеньем, пропитанным сливочным маслом.
Малыш трех лет босиком, в маленьком кожухе, надетом на голое тело, с ревом вбежал в юрту и бросился на колени к Джантаю. За ним вбежала девочка, одетая в яркое платье. Дети кричали, возились. Потом свернулись, как котята, и, положив головы на колени старика, уснули. Джантай задумчиво улыбался.
— Это дети моих джигитов. Вот я теперь совсем старый, как нянька. Мои глаза видят далеко, а близко ничего не видят. Ноги и руки слабые. Старый орел не может летать далеко. Со мною ушли в горы двадцать юрт. Много детей родилось за это время. Я хочу, чтобы они жили спокойно. Я пойду в долину на пшеницу.
— Он говорит: хочет земледелие занимайса, — подсказал Джанмурчи.
До сих пор он не проронил ни слова, но теперь слегка опьянел от кумыса, и у него явилось тщеславное желание блеснуть знанием русского языка.
Не обратив на него внимания, Оса сказал, обращаясь к Джантаю:
— Я могу дать тебе разрешение, ты поедешь и будешь жить спокойно.
— Отец мой, командир говорит правду, — сказал Алы. Джантай продолжал:
— Пей кумыс, хорошо спи. Потом будем разговаривать.
Он вышел из юрты. Алы и Джанмурчи последовали за ним. Юноша сел снаружи около юрты. Этого требовал обычай. Проснувшись, почетный гость мог сразу, позвать хозяина. Оса пробормотал что-то Будаю, растянулся, обняв свой карабин, и заснул как убитый. Будай не мог спать. На походе по ночам он то беседовал с часовыми, то просто молчал по целым часам, глядя в костер. Когда никого не было кругом, он курил опий. Все знали о его горе, и потому никто не обращался к нему с вопросами и не заговаривал. Будай ехал как будто сам по себе. Теперь, оставшись один, он тороплива достал из кармана опий и закурил. Алы услышал запах опия, но даже не шелохнулся. Джантай подошел и сел на корточки около сына. Он хотел поболтать с ним, но услышал знакомый запах, строго посмотрел на юношу и сказал:
— Нехорошо тревожить достойного человека, если он делает что-нибудь тайное.
— Я не смотрел туда, отец мой, — ответил Алы.
После этого они долго тихо разговаривали о чем-то.
Вдруг полог юрты поднялся, и Кондратий шагнул наружу.
— Ты чего тут сидишь? — обратился он к Алы.
Джантай и Алы, видя, что теперь они не помешают, вошли в юрту. Будай неподвижно сидел у огня. Перед этим он раздувал угли, и теперь по всей юрте летела
— Джантай, — сказал Оса, — я нашел много опия, мне нужно триста лошадей.
— Лошади есть, я перевезу тебе весь опий, только ты пошли своих людей, чтобы его охраняли.
— Я сейчас вышлю караул.
— Пусть мои гости отдыхают, — возразил Джантай.
Дай двух человек, и этого будет довольно. Я пошлю своих джигитов, чтобы они берегли опий.
Оса прижал руку к сердцу. Джантай повернулся к Будаю:
— Не кури опий, пусть утешится твоя душа, мы найдем твою жену.
Будай протрезвел и вскочил на ноги.
— Ты знаешь, где она?
— Я поймал одного шакала. Кто знает, когда шакал говорит правду. Но я думаю, мы ее найдем. Гей! — закричал он и хлопнул в ладоши.
Два рослых джигита ввели связанного человека. Это был Золотой Рот. Исцарапанный, покрытый синяками, он нагло улыбнулся, но, взглянув в лицо Джантая, тоскливо Огляделся и сразу присмирел.
Глава II. ПОИСКИ МАРИАННЫ
Командир, — проговорил Джантай, разглаживая жесткие, как проволока, усы. — Он ходит позади каждой большой контрабанды и собирает лошадей. Он знает Много.
Лицо Кондратия заострилось и стало твердым. Молчание в юрте длилось несколько минут. Оно было хуже самых диких угроз. Оса о чем-то думал и невидящим взглядом уперся в лицо шакала. Медленная улыбка Кондратия отразилась, как в кривом зеркале, на лице пленника. Оно исказилось и побледнело. А глаза расширились, сделавшись почти бессмысленными от ужаса.
— Ну, что же, будем торговаться? — медленно и зловеще спросил Оса.
— Эту женщину украл Шавдах, человек Байзака! — сразу же выпалил Золотой Рот.
Он совершенно не желал торговаться с Осой, который так перебирал пальцами, как будто отсчитывал пули для Головы бедного шакала.
— Где он теперь? — спросил Кондратий, не обрадовавшись и не удивившись.
— Не знаю, — ответил Золотой Рот.
Это была ложь. Он был уверен, что Марианна в Китае. Шавдах сам говорил ему в чайхане, что отвезет ее туда и она будет заложницей. Но Золотой Рот боялся. Он ясно видел, что его заставят искать Марианну. Наживать таких врагов, как Шавдах и Байзак, ой не хотел. Однако от Осы не легко было избавиться. Золотой Рот сидел и улыбался, но в первый раз в жизни почувствовал, что попал в руки людей, от которых улизнуть не сумеет.
— Командир, — сказал Джантай, — Алы — человек молодой, ему нужна жена, пускай он поедет по юртам. Заодно должен найти Мариам. Пусть вместе с ним поедет шакал.
Кондратий улыбнулся, юноша встал с места и, покраснев, прижал руку к сердцу. Будай, молчавший до сих пор, вмешался в разговор:
— Кондратий, ты можешь это сделать, пока будут перевозить опий. Все равно, твое место тут, иначе его разграбят.
— Я хочу послать с ними хоть одного красноармейца. Он ведь не помешает.
— Нет, это будет хорошо, — отвечал старый разбойник.