Контрабандисты во времени
Шрифт:
В зале прошел легкий шум от возмущенных вздохов и шепота. На лице Анны промелькнула едва уловимая тень удовлетворения.
– Представляю вам нашего коннетабля, доверенного друга нашего. Это наша длань с мечом, Филипп де Кревкёр, сеньор д’Экёрд. Он возглавит нашу справедливую войну против англичан и войск императора Максимилиана, призванных нашим же троюродным дядей герцогом Орлеанским. И мятежными благородными людьми из северных и восточных земель нашего государства, возбуждаемые все тем же нашим троюродным дядей, и которые создали мятежный союз «Лига общего блага».
После приема этим же вечером был званый ужин в шатре Филиппа де Кревкёра, на который он пригласил по старой дружбе Роберта, что стало весьма неожиданно для Батиста Аркура. Ужин проходил в присутствии короля,
Роберта усадили за стол, где сидели рыцари из Нормандии и почти рядом с ним оказался Батист. Увидев Роберта, он изобразил отвращение на своем лице и сделал жест, словно отгонял от себя мух или неприятный запах. Роберт никак не мог взять в толк, почему он вызвал такую неприязнь у него. Он просто еще не ведал то, что уже знал Батист де Аркур – крестьяне, из близлежащих деревень добывая торф на болотах земель Амбле, обнаружили самородное серебро. И богатые Аркуры из ветви Олондэ задумали забрать себе эти земли, ранее не представлявшие для них никакого интереса.
– Тебе дурно, любезный кузен? – участливо спросил Роберт.
– Мне всегда дурно, когда рядом со мной находятся бастарды, зачатые кухарками от болотного рыцаря. Попахивает тиной и дурной кухней.
Друзья Батиста громко и весело засмеялись. Роберт почувствовал, как ярость закипела в нем, и он уже был готов схватить нож со стола, чтобы воткнуть его в грудь наглеца. Но подавив гнев, спокойно ответил.
– Я знаю одно очень полезное средство от всех видов дурноты, присущее напыщенным болванам вроде тебя, любезный кузен. Оно лечит один раз и навсегда – это мой меч. Если ты согласен, то я пропишу тебе лечение, которое тебя излечит, как я обещал, раз и навсегда.
Батист наклонился вперед и прошипел.
– Я к твоим услугам, сын болотного рыцаря. Когда я надену твою голову на свое копье, оно станет особенным украшением моей коллекции.
Они оба встали и, поклонившись королю, обратились с просьбой разрешить поединок чести.
Карл Любезный нахмурился. Он чуть наклонил голову к Ла Тремую. Король выслушал его, и поджав губы поднял ладонь, отстраняясь от советника. Несмотря на свой юный возраст и прозвище Любезный, характерам он обладал довольно жестким.
– Мне требуется от вас сила вашего оружия в борьбе за мои священные права, а вы вместо этого устроили здесь грызню, как два пса. Объявляю вам моей волей запрет на ваш поединок и под страхом наказания за дерзкое нарушение оного. К нарушителям в пределах моего домена будет применена самая суровая мера, причем не достойная благородного человека.
Он раздраженно повел ладонью давая понять, чтобы оба рыцаря больше не смели обращаться к нему с подобной просьбой.
– Знай же, мерзкий пес, – сказал тихо Роберт, – придет время и я предъявлю тебе счет.
– С нетерпением буду ждать, – парировал Батист, оглядываясь на друзей, как бы беря их в свидетели.
Роберт отложил свою месть, не смея нарушить запрет монарха и всецело посвятил себя ратному делу. Кревкер проявил себя осторожным полководцем. Он предпочитал затянуть противника вглубь французского королевства и измотать его долгими переходами по недружелюбной территории. Но, так или иначе, сражение должно состояться, как бы он этого не хотел и оно произошло в Пикардии под небольшим, но очень важным городком Амьен, как раз в годовщину знаменитого и позорного для французов сражения под Азенкуром в нескольких милях от Амьена, когда превосходящие силы французов получили поражение от небольшого войска англичан. Сейчас же король Ричард, лично возглавлявший свое войско, вышел к Амьену и всем стало ясно, что это и есть очень важный переломный момент в войне. Анна де Боже потребовала от осторожного Филипа де Кревкера решительных действий, и он скрепя сердце решился дать серьезное сражение англичанам. Тем более, что до него дошли хорошие известия, что войско английского короля сильно измотано бесцельными походами по территории Пикардии, дезертирством и болезнями. Подкреплений ему ждать неоткуда, так как все
Пришел день сражения.
Англичане попытались нарушить плотный строй французов, осыпая их стрелами и выстрелами из аркебуз. Но видя, что они не причинили особого вреда рыцарям в крепких доспехах, Ричард отдал распоряжение наступать рыцарской коннице. И сам выступил в ее рядах. Роберт стоял в первой линии, когда англичане пошли в наступление. Он спокойно смотрел, как приближается неприятель с поднятыми пиками, чтобы в самый последний момент опустить их и сшибиться с врагом в смертельной схватке. Молодой рыцарь вдруг не почувствовал того азарта и прилива возбуждения, что еще недавно испытывал в начале каждого боя. Он неожиданно, с удивлением для себя, подумал о бессмысленности сражения. Но долг и честь превыше всего. Поэтому он отмел все сомнения – осталось еще немного и начнется кровавая битва. Он прочитал короткую молитву, одел шлем, прикрылся щитом и приготовился опустить тяжелое копье. Топот нескольких сотен лошадиных копыт, что слились в один неумолкающий гром, сопровождал несущийся ему навстречу вал, из закованных в сверкающее железо людей. Роберт даже почувствовал на лице движение воздуха, что двигала перед собой эта огромная масса людей.
– Сант-а-а Джорджиан! В-а-айт драго-о-о-н!
Закричали приближающиеся англичане и опустили копья.
– Монжуа-а-а! Сен-Дени-и-и!
Закричали французы.
– Монжуа-а-а Сен-Дени-и-и! – подхватили Роберт опуская забрало.
Он немного пригнул голову и приготовился принять удар. В душе не осталось колебаний только решимость и твердость духа.
Сшибка едва не опрокинула французов.
Затрещали ломающиеся копья, раздалось ржание коней и крики первых смертельно раненых воинов. Роберт получил сильнейший удар в щит и едва не оказался на земле. Удар пришелся в левый верхний угол, отломив внушительный кусок, наконечник скользнул и ушел в сторону. Это открыло английского рыцаря для удара, и он на всем скаку налетел на копье Роберта, задний конец, которого тот упер в специальную полочку в седле. Острый граненый наконечник попало прямо в голову противника. Раздался хруст сломанных костей, голова англичанина откинулась назад, он мгновенно обмяк, откидываясь на спину и выпал набок из седла. Конь Роберта немного подсел на задние ноги и сделал несколько шагов назад. Да и вся линия французов сильно прогнулась под сильным натиском английских рыцарей, но устояла.
Первая линия французских рыцарей, оставив длинные и тяжелые копья, бесполезные в тесноте кровавой толчеи, вооружилась боевыми молотами, клевцами, кистенями, топорами и принялись добивать прорвавшихся в их строй англичан. Роберт, как он это делал раньше, закинул покореженный щит за спину, держа в одной руке длинный тяжелый кинжал, которым он парировал удары, а в другой клевец, грозное оружие для разящих и смертельных ударов. Подоспела вторая линия французских рыцарей. Они, вооружённые длинными копьями, двигаясь между своих товарищей, начали сильно теснить англичан, а через некоторое время те не выдержали совместного натиска первой и второй линии французов, прогнулись по флангам рваной дугой и отступили. Французы бросились в контрнаступление, преследуя врага.
Роберт устремился вперед, снова чувствуя азарт и упоение битвой, как вдруг увидел в самой гуще схватки Ричарда III. Английский государь, не обладая силой и удалью своего предка Ричарда Львиное Сердце, бился все же как лев. Все его удары имели сокрушительное воздействие, являясь примером для всех его воинов, но остановить уже натиск французов не под силу даже такому храбрецу как он. Мало того, он оказался в опасной ситуации грозящей ему гибелью или позорным пленом. Роберт устремился к нему. Сразиться с таким противником или взять в плен – наивысшая доблесть для простого рыцаря. Но на его пути встал отряд наемников Мартина Шварца. Они стали единственной силой, защищающей английского короля.