Контракт для одинокой души
Шрифт:
– Вперед, - приказал мастер Пур, легонько подталкивая девушку меж лопаток.
– Я все равно права!
– Права она, - наставник хмыкнул. – Иди уже, карцер быстро таких правых исправляет.
Алиса распрямила спину, гордо вскинула голову, оглядела торжествующую толпу и пошла вперед.
Карцер
– Пусть это служит тебе напоминанием, - холодно ответила на просьбу савори леди Дита, - о том, что ты хотела сделать. Подумай об этом. У тебя будет достаточно времени.
Алису без особых церемоний опустили на колени и затолкали внутрь. Цепь с ошейника сама притянулась к стене, протащив девушку за собой по шершавому холодному полу, и посадила пленницу на поводок длиной сантиметров в сорок. Дверь захлопнулась. Савори уселась удобнее, распустила волосы, чтобы узел на затылке не мешал, и прислонила голову к неровной поверхности камня. Ей предстояло провести двое суток в помещении, где нельзя ни встать, ни сесть, ни лечь. Где нет ничего, кроме тяжких мыслей о несправедливости жизни.
Воздух в каземате был чистый, свежий. Зато еды не было. Да что там еды, пленнице не оставили даже воды. Хорошо, хоть свет не погасили. Хотя, чем освещался каземат, Алиса понять не смогла. И туалет… Мда, что делать с туалетом? Ответа на этот вопрос у девушки не было тоже. Проблема.
– Принесите мне воды! – прокричала она. – И ведро! Куда мне ходить в туалет?
– А куда найдешь! – весело ответил снаружи мужской голос. – У тебя там вон сколько места! Выбирай!
Голос Алиса не узнала. Но поняла, что удобств ей никто предоставлять не собирается. От этого стало совсем тошно.
– И чего ты добилась? – спросила она сама себя. – Кому нужны были твои игры в благородство? Кому был нужен этот гребаный гуманизм? Ирте? Да она просто не знает, что это такое. Ирта – савори, а ты – дура! А дурам в самое место в каземате. Вот теперь сиди и не жалуйся!
В ответ на ее слова каменный куб погрузился во тьму. Алиса от души выругалась, а потом разревелась от бессилия. Слезы лились водопадом. Ей было жаль себя, Алекса, Зейну, свою несчастливую судьбу. И было бесконечно горько и больно. Ей было так плохо!
Савори не плакала с того самого дня, когда погиб ее муж. Она запрещала себе эту слабость и методично загоняла горе глубоко-глубоко, на самое донышко души. Туда, где его никто не мог заметить. Она так боялась быть слабой. Боялась, что эту слабость заметят, боялась, что кинутся жалеть наперебой, говорить сентиментальные глупости. Она понимала, что это тоже проявление слабости, но ничего не могла с собой поделать. Обсуждать смерть Алекса было выше ее сил. И теперь все то, что копилось в душе девушки последние месяцы, выплеснулось наружу.
– Ты сильная, - твердила она, как заклятье, - ты это выдержишь. У савори живучесть, как у кошки.
И она размазывала слезы по щекам, шершавыми от крови пальцами, отирала пальцы о подол платья и рыдала снова. Долго. Бесконечно долго.
У слезопада обнаружился совершенно неожиданный эффект. Вытерев очередной раз руки, Алиса внезапно заметила на коже еле видные светящиеся точки. Желание реветь, как по волшебству, испарилось. Последний раз всхлипнув и хлюпнув носом, савори закатала рукава. Убедилась, что ошейник полностью погасить истинное зрение не в состоянии, и издала победный вопль, чем вызвала настоящий переполох за дверью.
– Два дня, говорите? – спросила она вслух и заливисто рассмеялась. – Ничего, будут вам два дня.
Потом максимально подвинулась влево. Прислонила голову к боковой стене каземата. Уперлась затылком в угол комнатушки. Убедилась, что ошейник не сможет задушить свою жертву, и уверенно нажала нужные точки на запястьях и ладонях. А после любимая ученица мастера Дона погрузилась в глубокий сон без сновидений. Спокойная и счастливая от осознания того, что смогла переиграть своих тюремщиков.
Когда леди Дита, вызванная охраной, открыла на двери смотровое окно, савори безмятежно спала. Ее щеки все еще были покрыты бурыми разводами, а веки покраснели и припухли от пролитых слез. Но узницу это не беспокоило.
– Что с ней? – испуганно спросил за спиной у шелты охранник.
– Пока не знаю, - колдунья на мгновенье задумалась и приказала, - открой дверь.
Слуга исполнил приказание. Шелта опустилась на колени и заглянула внутрь. Дыхание савори было ровным, чуть замедленным. Женщина коснулась лба ученицы кончиками пальцев, замерла, а потом хмыкнула, убрала руку и вылезла наружу.
– Что там? – снова не выдержал охранник.
– Она себя отключала. Полностью. Сознание, рефлексы, метаболизм, - шелта восхищенно прищелкнула языком. – Невероятно! Как ей только это удалось?
– Она умирает? – испугался слуга.
– Нет, она спит. Только очень крепко.
И, оставив успокоенного человека, наставница пошла к себе.
«Ай да девчонка, - думала она, восторженно покачивая головой в так этим мыслям, - даром что одинокая душа! Повезло Дону. Такой талант! Из нее получится настоящая колдунья. Жаль, ненадолго». Последняя мысль шелту отрезвила и успокоила, погасив внезапно возникшие зависть и ревность. И она спокойно выкинула из головы размышления о каземате на долгие двое суток.
Алиса глубоко вздохнула, сладко потянулась и открыла глаза. Она лежала на узкой кушетке, накрытая тонким одеялом. Постельное белье было простым, не шелковым, но ослепительно белоснежным и чистым до хруста. Она коснулась пальцами простыни и улыбнулась. Пальцы тоже были чистыми и кожа, и ногти. А этого быть не могло. Никак не могло. Сколько не рыдай, так руки от крови не отмыть.
– Сон, - прошептала Алиса, - какой хороший сон.
Девушка откинула одеяло и села, свесив босые ноги. На ней была белая хлопковая рубашка с длинным свободным рукавом. Савори мимоходом пощупала страховку и с удивлением убедилась, что она на месте. А от ошейника напротив не осталось и следа. А потом она огляделась.