Контракт на невинность
Шрифт:
— Какого? — шипит эльф, а Тёма цыкает.
— У них тоже пассажир. Ты думай, да? Они его через главный вход поведут, по-твоему? — произносит резко он, а я судорожно роюсь в карманах, пытаясь что-нибудь найти, чтобы выкинуть и подать знак Камилю, что меня увели тоже через черный вход. В карманах абсолютно пусто. Поэтому я снимаю с одной ноги кед, наступив на пятку другим, и пока эти трое поглощены беседой, заталкиваю его под мусорный бак, молясь, чтобы и Камиль его смог заметить, и не заметил кто-нибудь другой, — камеры я все вырубил. Всё, пошли, бегом.
Он
— Камиль тебя уроет, — обещаю ей я, а она смеется.
— Не дотянется. За мной теперь люди покруче, чем он, — она пытается сесть тоже, но внезапно эльф оборачивается с переднего сиденья.
— Ты куда это?
— С тобой, — удивленно произносит Валя, а эльф цыкает.
— Нет. Ты — пешком.
— Слушай, Мирослав, ты совсем охренел? — восклицает бывшая подруга, — я расскажу Цареву, как ты меня бросил на улице!
— И что мне твой Царев сделает? — хмыкает эльф, а потом, показав распальцовку, передразнивает тон Вали, — за мной люди покруче, чем твой Царев. Короче…не выпендривайся. И вали на такси.
— Сука пидорская, — шепчет Валя и вылезает, с силой хлопнув дверью. Тут же щелкает блокировка. Эльф цедит сквозь зубы несколько матерных слов.
— Подстилка гребучая, — подводит он тихо итог, и разворачивает машину, выжимая педаль газа.
Я закрываю глаза. Супер просто. Меня умудрились украсть почти из-под носа Камиля. Как? Как они узнали, что я тоже буду в клубе с ним? Или они постоянно следят за нами? Главное — что со мной собираются сделать?
— Куда ты меня везешь? — спрашиваю я, — эй! Эльф! Ответь!
— Замолчи. Твой голос нервирует.
— Тогда я буду болтать всю дорогу и нервировать еще больше, если не ответишь!
— На тот свет, Ева, — холодно отвечает Мирослав, а я вздрагиваю. У него в голосе много решимости, — мне сказали от тебя избавиться. Без следов.
— Зачем? — выдыхаю я, теперь уже по-настоящему испугавшись, — слушай, за что? Я никому ничего не сделала.
— Ты — инструмент. Камиль претендует на то, что ему не должно принадлежать, — лениво поясняет эльф, — в этом вся проблема.
— Хорошо, я готова просто исчезнуть из его жизни, — спешно перебиваю его я, — я в курсе, что ему необходимо жениться, чтобы исполнить условия завещания. Но не будет меня под рукой — он найдет другую. Дело пяти минут. Меня для этого не надо убивать!
Он не отвечает.
Я еложу на сиденье, пытаясь найти удобное положение, но так как я лежу на животе, а руки связаны за спиной наручниками, выходит плохо. Как никогда сочувствую гусеницам. Им, наверное, сложно жить без рук и карабкаться по растениям.
Хотелось бы последние часы жизни провести в комфорте, но, видимо, не судьба.
Вряд ли я выберусь из наручников. Слышала, что для этого нужно вывернуть сустав большого пальца, чтобы кисть пролезла, но я не уверена, что это точно.
— Пожалуйста, — повторяю я, выплевывая изо рта свои волосы, — давай договоримся.
— Заткнись.
— Мне есть, что тебе предложить.
— Абсолютно нечего. Ты меня сдала в прошлый раз. Вряд ли еще раз я тебе доверюсь.
Я смотрю, как машина сворачивает в лесополосу и понимаю, что обречена.
Эльф не заезжает слишком далеко. Может быть, проезжает полкилометра вглубь леса, там останавливается и, разблокировав двери, выходит из машины.
Несмотря на то, что мы не совсем в глуши, я знаю, что сюда вряд ли кто поедет ночью. Поэтому надеяться на спасение или счастливую случайность глупо.
Дверь открывается, эльф хватает меня под локоть и заставляет вылезти наружу. Я даже не прохожу и пары шагов — спотыкаюсь, из-за того, что ноги онемели, падаю на колени, в которые впиваются камешки и веточки.
Хотя я понимаю, что, вероятно, для меня все кончено, почему-то страха особого нет. Мне кажется это нереальным. Сном. Сейчас я проснусь и окажется, что я просто дрыхла все это время рядом с Камилем. Он никуда меня не брал, ушел, а я заснула дальше. Мне это снится. Снится.
Эльф тяжело выдыхает, встряхнув почти белыми в свете фар волосами. В руках он держит оружие, щелкает чем-то на пистолете, но не направляет его на меня. Он смотрит куда-то в сторону и в глазах я замечаю несколько обреченное выражение, словно это ему сейчас умирать.
— У меня маленькая сестра, которая растет без отца, Мирослав. Прошу, не трогай меня, ни я, ни она ни в чем не виноваты. — пытаюсь я в последний раз достучаться до него. Мне становится холодно, кажется, что изо рта вырываются облачка пара от того, насколько заледенел вокруг нас воздух. И мир словно замирает на эти долгие минуты.
Эльф снова нервно вздыхает.
— У меня тоже сестра. Была. Еще был отец. Камиль его подставил, а Рустам Садаев убил, потому что нашел доказательства, что мой отец виновен в смерти его брата. Я не знаю, что Камиль наговорил моему отцу, или как это провернул, но после того, как папа умер, этот ублюдок забрал у моей семьи почти все. То, что у нас осталось, не приносит достаточно денег, чтобы жить. Мы в долгах, — Мирослав переводит на меня взгляд ледяных, голубых глаз и продолжает, — мне продолжать? Я почти месяц сидел в заточении у этой твари среди головорезов… Сестра не хочет меня знать. До тех пор, пока не появился Камиль, я жил спокойно. Все было хорошо. В чем же я виноват?
— Я не знаю ничего о твоей жизни, Мирослав, — осторожно произношу я, почувствовав легкий укол жалости к этому парню, — но, наверное, ни в чем. Мы же не можем отвечать за грехи своих родителей.
— Да, верно. И ты ни в чем не виновата. Но если останешься с Камилем — для меня все будет кончено. Однажды. С этими деньгами он натворит дел… а мне точно уже никто не поможет.
— Ты себя успокаиваешь, что ли? Пытаешься уговорить себя, что поступаешь правильно? Потому что мне легче от твоих слов не становится…