Контракт на рабство
Шрифт:
Она почти дотянулась до его губ, когда рядом кто-то зашевелился.
Глаза Лоренцо опасно блеснули, он повернул голову и Регина не сумела сдержать разочарованного стона.
Из-под одеяла показался… Мэтью. Сна ни в одном глазу, собран, насторожен, готов… ее защищать? Или что-то еще? Регина точно знала, что они знакомы, причем давно знакомы, и их связывает… что-то важное. Более важное, чем его рука на ее груди, и ее нога — между его ног. Голых ног. Они что, любовники? Но почему она этого не помнит? Она досадливо дернула плечом: опять какие-то странные мысли.
— И ты тут, мой верный волк, — хмыкнул Лоренцо.
— Разумеется, мастер, — Мэтью погладил Регину по груди и предательски сдернул с нее одеяло.
Она ахнула — и от прикосновения прохладного воздуха, и от собственной наготы под взглядами сразу двух мужчин. Ахнула, машинально попробовала закрыться ладонями, но Лоренцо отвел ее руки, поцеловал оба запястья и поднял над ее головой. Кривовато улыбнулся, бросил короткий взгляд на Мэтью — и тот накрыл ее запястья своей ладонью. Не сжимая, но крепко удерживая.
Сомкнуть ноги у нее тоже не вышло, правую надежно держал между своих ног Мэтью.
А Лоренцо не спеша огладил ее руки, плечи, шею… на мгновение остановил пальцы там, где отчаянно пульсировала вена, и спустился ниже — ключицы, грудь. Он рассматривал и изучал ее, а она физически чувствовала его взгляд — так же ясно и горячо, как обнаженное, мощное тело Мэтью, прижимающееся к ней сбоку. Так же, как твердый член Мэтью, обжигающий ее ягодицу.
Боже, как ей было стыдно! Она никогда раньше…
Едва заметно поморщившись, Лоренцо склонился к ней — и поцеловал. Все лишние мысли… она почему-то точно знала, что все мысли сейчас — лишние… вылетели из головы, оставив лишь властное, безумно сладкое и необходимое касание мужских губ, рук…
Кровать тихо скрипнула и прогнулась под весом Лоренцо, когда он лег рядом и просунул ногу межу ног Регины, раздвигая их сильнее, лаская внутреннюю поверхность бедра своим бедром.
Все еще в штанах.
От ощущения шершавой ткани, трущейся о голую кожу, Регине хотелось кричать — и она не могла понять, хочет она кричать «нет, ни за что» или «да, пожалуйста». Поэтому она просто застонала, отвечая на поцелуй, впуская язык Лоренцо в свой рот, переплетаясь с ним — и чувствуя, как его пальцы сжимают ее торчащий сосок, и тут же ее груди касаются еще одни губы, и язык Мэтью рисует влажную дорожку по ее телу, а рука Лоренцо… Она вскрикнула, когда его ладонь накрыла ее лобок, и тут же почувствовала боль: он укусил ее за губу. Совсем легко, и тут же зализал, но… с ней никогда такого не было — чтобы так стыдно, и в то же время жарко, и… и…
Лоренцо приподнял бедра, не разрывая поцелуя, стянул штаны — и к ней прижалось второе обнаженное тело. Второй член. Такой же горячий и твердый. От мысли, что они оба могут оказаться в ней, Регину затопила волна паники, замелькали какие-то страшные, отвратительные картинки. Но их тут же прогнал тихий голос Мэтью:
— Я не дам тебя в обиду, моя девочка. Все хорошо.
Она расслабилась, снова ответила на поцелуй Лоренцо. Да, она верила Мэтью. И Лоренцо тоже — они оба не обидят ее, сделают ей хорошо, надо
— Посмотри на меня, куколка, — велел Лоренцо, оторвавшись от ее губ.
Она распахнула глаза, не в силах… нет, не желая противиться приказу. И утонула — в темной, пылающей бездне его глаз.
— Смотри на меня, моя маленькая. Откройся мне, доверься, — его голос проникал в нее, растекался щекотными пузырьками шампанского по венам, касался самых потаенных уголков ее тела и души. Ей хотелось одновременно и слушать его, покоряться ему, и бежать в ужасе.
Но за ее спиной был Мэтью. Он держал, не позволяя струсить, и обещал: все будет хорошо, я не дам тебя в обиду.
И она смотрела в глаза Лоренцо, шла ему навстречу — и чувствовала, как их все теснее скрепляет незримая нить, все крепче их связь…
Она не поняла, как и когда он переместился, только почувствовала касание чего-то шелкового и горячего к своей плоти, раскрылась ему навстречу — и вскрикнула от невероятно яркого и сладкого ощущения: ее заполнили, взяли, ее хотят и любят, она нужна, необходимо, в ней сейчас бьется его сердце — а в нем течет ее кровь… Толчками, стонами, единым движением они соединяются в одно целое… вот сейчас, сейчас она взлетит…
Ей показалось, или она в самом деле взлетела?
Нет, не показалось. В руках двоих мужчин, легкая, как пушинка, она в самом деле почти взлетела — и оказалась сидящей на Мэтью. Стальные волчьи глаза, стальные волчьи руки, словно вытесанное из живого камня, перевитое жилами тело — и заботливые, нежные прикосновения.
Пустота внутри, истекающая соком желания, жадная и голодная пустота. Прижимающийся к ее ягодицам скользкий член Лоренцо дразнил, терся, обещал наслаждение.
— Хочешь меня? — Две пары мужских рук держали ее на весу, не позволяя непослушному телу опуститься на такой красивый, такой нужный член Мэтью; и она точно знала: если сказать нет — Мэтью отпустит ее, отойдет в сторону. Потому что он обещал.
— Да, — шепнула она и рванулась ему навстречу, вобрать его в себя, взять и отдаться… — Да!
Она закричала от переполняющего ее наслаждения, от бьющейся внутри нее жизни и страсти, и снова — он резкого, болезненного проникновения сзади.
Задохнулась, замерла.
Боль исчезла, словно испугалась.
— Моя сладкая девочка, — шепнул Лоренцо, сжимая ее бедро и оглаживая грудь.
— Моя девочка, — в тон ему отозвался Мэтью, лаская вторую грудь и касаясь пальцем болезненно пульсирующего бугорка между ее ног. — Двигайся. Сама.
Он чуть подался вверх, заполнив ее еще больше — если такое вообще было возможно. Зажмурившись и ухватившись за мужские руки, Регина качнулась. Совсем легко. Тело пронзило разрядом наслаждения, она запрокинула голову на плечо Лоренцо…
…и кричала, кричала, срывая горло и не видя ничего вокруг от слез — когда оба задвигались в ней, все сильнее и быстрее, наполняя ее до отказа, растягивая, лаская ее тело, рыча… и выплеснулись в нее одновременно — заставив биться в судороге наслаждения, утробно стонать и плакать…