Контракт Паганини
Шрифт:
— Когда мы были в доме… зачем ты сказала этому, чтобы он входил? — спросил он.
— Иначе он просто открыл бы дверь и вошел. А приглашения войти он не ожидал.
— Но…
— Он всегда на шаг впереди. Мы напуганы, а он знает, как ведут себя испуганные люди.
— Они вряд ли станут кричать «Входите!». — На лице Бьёрна появилась усталая улыбка.
— Поэтому нам нельзя в Шиннардаль. Надо все время менять направление, бежать в лес, в никуда.
— Верно.
Пенелопа взглянула на его измученное лицо, на пересохшие
— Нужно продолжать, пока хватает сил. Думать по-другому… не пытаться выбраться с острова на большую землю, а забраться в шхеры, подальше от материка.
— Так уж точно никто не станет делать.
— Ты продержишься еще немного? — тихо спросила Пенелопа.
Бьёрн кивнул, и они побежали в чащу, все дальше и дальше от дороги, домов и людей.
40
Преемник
Аксель Риссен медленно расстегнул на накрахмаленных манжетах запонки и положил их в бронзовую раковину на бюро. Запонки достались ему в наследство от отца, адмирала Риссена, но рисунок на них был вполне гражданский — орденский знак, изображавший перекрещенные пальмовые веточки.
Риссен посмотрелся в зеркало, висящее рядом с дверью гардеробной. Распустил галстук, потом прошел на другую половину комнаты и сел на кровать. В радиаторе зашумело; Акселю показалось, что он уловил фрагмент мелодии, звучащей за стеной.
Музыка доносилась с половины младшего брата. Скрипка, подумал Аксель и тут же в уме продолжил музыкальную фразу. Где-то в себе он услышал Баха — Первую соль-минорную сонату для скрипки, первую часть, адажио, но гораздо медленнее, чем в распространенных трактовках. Аксель слышал внутренним слухом не только мелодическую линию; он наслаждался каждым обертоном, каждым звуком, который издавала случайно задетая струна.
Его пальцы задрожали, когда изменился темп, рукам страстно хотелось взять скрипку. Когда-то, давным-давно, музыка струилась и через его пальцы, текла по струнам, по грифу.
Зазвонил телефон, и музыка в голове Акселя замолчала. Он поднялся с кровати и потер глаза. Как же он устал. Как будто не спал последние несколько недель.
Определитель номера доложил, что звонят из правительственной канцелярии. Аксель откашлялся и спокойно произнес в трубку:
— Аксель Риссен.
— Меня зовут Йорген Грюнлихт. Я председатель правительственной Комиссии по вопросам внешней политики. Вероятно, о Комиссии вы слышали.
— Добрый вечер.
— Прошу прощения за поздний звонок.
— Я еще не ложился.
— Мне говорили, что вы могли бы… — Йорген Грюнлихт немного помолчал, потом продолжил: — У нас только что закончилось экстренное совещание. Мы приняли решение пригласить вас на должность генерального директора Агентства по контролю за экспортом оружия.
— Понимаю.
В трубке стало тихо. Потом Грюнлихт торопливо сказал:
— Полагаю, вам известно, что случилось с Карлом Пальмкруной.
—
Грюнлихт тихонько кашлянул и что-то неразборчиво пробормотал. Аксель понял его, только когда тот заговорил громче:
— Вы в курсе нашей деятельности и теоретически могли бы — если примете наше предложение — в скором времени приступить к работе.
— Мне нужно закончить дела в ООН.
— Есть проблемы? — забеспокоился Грюнлихт.
— Нет.
— Конечно, вы должны ознакомиться с условиями, но, уверяю вас, нет ничего, что мы не могли бы обсудить. Не стану скрывать — нам очень хочется, чтобы вы вошли в нашу команду.
— Я хотел бы подумать над предложением.
— Мы можем встретиться завтра утром?
— Это настолько срочно?
— Обычно мы стараемся не торопиться, — принялся объяснять Грюнлихт, — но учитывая происшедшее… Мы уже получили от министра торговли несколько напоминаний касательно одного затянувшегося дела.
— Какого дела?
— Ничего особенного… речь идет о разрешении на экспорт. Предварительное решение — положительное, Совет по контролю за экспортом все проверил, документы об отправке товара готовы, но Пальмкруна не успел их подписать.
— А был должен?
— Только генеральный директор может одобрить экспорт военных материалов или продукции двойного назначения, — пояснил Грюнлихт.
— Но ведь правительство само дает добро на подобные сделки?
— Лишь в том случае, если генеральный директор Агентства принял решение передать дело правительству.
— Понимаю.
Одиннадцать лет проработал Аксель Риссен инспектором по контролю за военными материалами в прежней системе, в министерстве иностранных дел, до того как к нему начали обращаться из органа ООН под названием UNODA— Управление ООН по вопросам разоружения. Сейчас он был чем-то вроде старшего консультанта в экспертно-аналитическом отделе. Риссену исполнился всего пятьдесят один год, подернутые сединой волосы были еще густы. Черты лица симметрично-неброские. После отпуска в Капстадене он загорел. Там он арендовал яхту и в одиночку ходил под парусом вдоль головокружительно крутого берега.
Аксель прошел в библиотеку, сел в кресло, закрыл глаза (под веками ощущалось жжение) и задумался о смерти Пальмкруны — о том, что директор Агентства ушел из жизни, писали в «Дагенс Нюхетер». Трудно было понять, что именно случилось, но в статье содержался намек на странную внезапность этой смерти — во всяком случае, Пальмкруна не был болен. Аксель подумал, что все эти годы они с Пальмкруной довольно часто встречались. К ним обоим обращались как к экспертам, когда речь шла о подготовке решения, предваряющего заключение риксдага об объединении Комиссии по надзору за продукцией военного назначения и правительственной Комиссии по контролю за военным экспортом в единый орган — Агентство по контролю за экспортом оружия.